КОНСТАНТИН МИХАЙЛОВ

 

 

 

 

СВЯЩЕННАЯ

ПСИХОЭНЕРГЕТИКА

Шакти-Веда с переводами, комментариями и подборкой тематических афоризмов

 

                                                                                                                                «Боги сказали мне: Причину войны Мы назовём только победителю»

«Боги  перестают думать о тех, кто перестаёт сражаться».

«Знать законы – полезно. Следовать им – унизительно»

 

 

 

НАЧАЛЬНЫЕ СВЕДЕНЬЯ ДЛЯ РУССКОГО ИЗДАНИЯ

1.         Предыдущее печатное издание (Лондон; Станнум и Рун. 1911 год) состояло только из комментариев Сатьи Чшкаришвати и самого Освальда Руна. Ныне оно представляет собой лишь исторический интерес, ибо архаты Шивы сумели значительно модифицировать реальность посредством Первой и Второй мировых войн, а архаты Вишну продолжили модификацию и перепланировку реальности путём повсеместного внедрения цифровых технологий. От прошлого мира ничего не осталось – с 1945 года он фактически переписан заново. Значительно расширено космическое пространство, окончательно сформирована и проявлена в реальности структура атома, модифицированы те области коллективного бессознательного, которые отвечают за алгоритм ведения войн, стандартизированы механизмы возникновения паранормальных явлений и ментальных аномалий, и, что пожалуй самое важное – начата разработка системы РВС (реально-виртуального синапса). Этот последний аспект в перечне и является на наш взгляд той точкой континуума, начиная с которой Прошлое отсутствует. Мы всё ещё слышим, но уже не понимаем звучащие оттуда голоса. У человечества больше нет Прошлого и это хорошо. Нам стало легче двигаться. Теперь нашей обузой и болезнью является одно только Настоящее.

 

2.         Поскольку (в силу вышеизложенных причин) вербально-информационное содержимое человеческих умов претерпело радикальные изменения,  мы в данной редакции смогли воспользоваться лишь незначительным количеством цитат из Лондонского издания. Большая часть материала относящегося к комментариям была транслирована заново с использованием текстов подготовленных Лоттой-Еленой фон Гейгер-Бау для Фонда Арийских Первоисточников известного так же как Библиотека Предтеч или Серебряный улей.

Эти тексты стали доступны нам благодаря любезности магистра Балканской ложи Тамплиеров господина Хуго де Мулена.

Что же касается раздела посвящённого КИБЕРПАНКУ и вообще цифровым технологиям, то он был создан Конрадом Ханом Ходжой в 2000 году, но в силу ряда обстоятельств публикуется только сейчас. Самая главная проблема состояла в том, что, как и большинство архатов Шивы, Хан Ходжа является, в основном, виртуальной личностью с очень скудными материальными проявлениями и получить от него информацию на материальном носителе (в виде текста) было крайне трудно. Но мы решили эту проблему своими методами. Наслаждайтесь.

Далее - мы публикуем тексты, которые практически без изменений взяты из "Дневников Демиурга" и по сути своей есть автобиография виртуального существа Дао, более известного здесь под именем Дадда Ом. Именно Дао ввёл в обиходную речь сапиенсов такие слова как, "виртуальщина", "сюр" и "глюк". Для удобства понимания часть автобиографических скриптур Дао структурирована мышлением реального человека и развёрнута в главах "Стальные Огни", "Крылатые Яблоки" и "Почему падают ангелы".

 

3. Словаря как такового больше не будет. Словарные формулировки лишены гибкости живого слова и по прочности приближаются к сугубо материальным объектам. Модифицировать их "пост фактум" почти невозможно, особенно если они прочитаны не только ланкарами, но и кем-то из хомо - пусть даже этот хомо и является всего лишь чандалой. А поскольку данное издание предназначено именно для прочтения хомо, мы решили определять все термины как можно более противоречиво и запутанно, дабы максимально избежать связывания Шакти в каких либо материальных структурах. Такова наша судьба - избегать однозначности и ясности даже там, где они остро полезны для процесса обучения.

4. В обучении толку нет. Говори, не говори - они не внемлют. И они правы. Пусть ученики принудят учителя к молчанию. Когда Бог замолчит - мы все освободимся. Это будет конец урокам. Конец учителям. ДОМОЙ!

Собственной правды у тебя нет - вот в чём беда. Ты просто вынужден верить вранью богов, а иначе - безумие. В принципе, наш ум состоит только из этого - из вранья богов. А проверить никак нельзя - едва начинаешь проверять и сразу теряешь ум. Ибо Ложь исчезает, когда её проверяют. Вот и сделай тут, что нибудь позитивное! Приходится делать негативное и одновременно создавать своё собственное враньё, которое станет твоим умом, когда враньё богов умолкнет.

 

 

5. В "Махаведе" сказано, что ланкары - это общее название семи арийских племён живших на территории Арьяны, Сумера и Урма вскоре после Творения.

"Четыре вождя ушли, а три остались. Все поменяли имена. Ибо им нужно было драться друг с другом. Старые имена не годились для новых врагов. Сван сказал - "О боги! Как оказывается трудно убивать людей!"

Освальд Рун цитирует Источник 77-93 ("Сатьяварта Гда"), довольно качественно переводя его на немецкий –

"Сван, вождь адитьев был силён и прочен телом, как всякий бхарата. Он пришёл в лагерь Хая, вождя марутов, который был архатом и сказал - "Давай подерёмся. Не боюсь драться с тобой, всё равно убью тебя, ибо я сильнее. Мне нужна земля в верховьях реки, чтобы плыть к устью". Хай взглянул на него и ответил -"Да, ты сильнее. Но почему-то ты умрёшь раньше меня. Почему? Я не знаю. И не хочу это выяснять".

Сван понял, что Хай, как и всякий архат не любит драться и прячется за свой язык. Он взревел звероподобно и кинулся с мечом. Присел Хай и быстро вытянул руку с кинжалом. Он ранил Свана под сердце. А тот ударил сверху вниз, протолкнул клинок за ключицей врага и ранил его над сердцем. Лежали они рядом истекая кровью. А их вОроны  кружили над ними, желая выпить их глаза. Хай сказал - "Я понимаю почему ты умрёшь раньше меня. Твоё сердце сильнее моего. Оно быстро изгоняет кровь из тела. Останови ум и тогда ты весь замедлишься".

Захрипел Сван и крепче зажал рану рукой. Но кровь ползла сквозь пальцы. А Хай вспомнил свою магирани и ради неё замедлил биение своего сердца. "Я хочу выжить и вновь обнимать её" - сказал он сам себе. Он впал в самадху, вышел из Потока. Со стороны он выглядел мёртвым. А Сван всё ворочался, пытаясь подняться. Он стремился встать и добить врага. И он опёрся на меч и меч погрузился в землю и опять упал бхарата.

Тут дасы спустились с горы. Увидели они двух арья - мёртвого и почти мёртвого. Издали добили они Свана стрелами, а потом подошли к нему и отрезали голову. Хаю они не повредили, приняв его за мёртвого. Отлежался Хай до утра, дождался пока сгустки прочно залепили рану и пополз к своему лагерю. В полдень увидели его пастухи марутов, подняли и принесли в шатёр. Когда выздоровел Хай, он позвал к себе всех кшатриев из племени марутов чтобы те пришли обязательно  и кшатриев из других племён - чтобы те пришли кто хочет. Он сказал - "Кто не пришёл - тот мне враг. Я его запомню".

Затем он обратился к кшатриям с такой речью

"Вы знаете, что дасы убили Свана, вождя адитьев. Но разве бы они смогли его убить, если б я его перед тем не ранил? Вот я и говорю вам - коли арья продолжат воевать друг с другом - дасы нас всех перебьют. Я хочу взять арья под свою власть, а затем закопать наших врагов в землю. Кто поддерживает меня - пусть идёт направо и встанет на солнце. Кто против меня - пусть идёт налево и встанет в тени.

Но кшатрии уже заранее догадывались зачем Хай призвал их. Они пришли потому что сами хотели воевать на его стороне. И все они встали справа. И только Серебряный Воин, который и был сам Шива - он никуда не сместился, а сел на землю прямо перед Хаем. Он спросил Хая - "Скажи, брат, у тебя уже есть слова из которых ты будешь строить свой новый мир?"

"Ты хочешь научить меня им?" - промолвил Хай

"Да - ответил Серебряный Воин. -Но ты не услышишь меня, ведь между нами пустой стол".

Уже тогда этот разговор был непонятен большинству людей. Лишь брахман понял его и объяснил своему ученику - "Они говорят так потому, что Хай - он архат Брахмы, а Серебряный Воин - он архат Шивы. Они пользуются одинаковыми словами, но произносят их в разном порядке. Отсюда разница между тем, что делает Шива и тем, что делает Брахма. Отсюда и сходство в том что они делают".

"О каком столе они говорят?" - поинтересовался ученик

"О треугольном столе богов" - ответил брахман.

А дальше было так:

Воины шести племён дали Хаю титул индры. И Хай Индра повел их в бой против тех кто не признал его власти. Упорнее всех сопротивлялись адитья, из которых ни один воин не присоединился к Индре. Хай Индра разгромил их в битве на северном склоне Сумера. Он велел убить всех мужчин этого племени. А женщин и девушек согнали на берег Урма к пещере, где некогда Вишну заточил асуров. Теперь там жила Радха, старейшая из свати. Она могла видеть огонь Шакти так же ясно, как прочие видят обычный свет.

Хай Индра снял с себя доспехи, оставил на берегу всё оружие и пошёл к пещере. У самого входа он опустился на четвереньки и как пёс подполз к стопам свати.

Она поставила ногу на его шею.

"Можешь убить меня, Кормилица Бога" - сказал Хай и заплакал - У меня не было выхода".

"Если нет выхода, значит, где-то есть вход - молвила Радха - Есть ли у тебя потомство, архат?" - спросила она.

"Нет - ответил Хай Индра. - Огонь моих магирани я хранил в чистоте. Я всегда проливал своё семя мимо их влагалищ".

"Поклянись, что ты не оставишь потомства, архат!" - воскликнула Радха.

"Клянусь" - прошептал Хай Индра.

Радха освободила его и он встал на ноги.

"Я знаю, что ты лжёшь - сказала она. - Но пока твоя ложь является правдой - значит, она и будет правдой! Всё равно другой правды у нас нет. Я сделаю то, что ты хочешь".

Они вместе вышли из пещеры. К тому времени кшатрии построили всех пленных женщин вдоль берега, лицом к воде. И за спиной каждой из них встал кшатрий с мечом в руке.

Радха вытянула левую руку, чуть подняла её, а потом чуть опустила. "Вот так - сказала она. - Запомни - на уровне пупка - это слишком высоко, а на уровне лобка - это слишком низко. Шакти горит посередине!

Хай Индра взял кинжал и проткнул указательный палец на левой руке. "Кровь у нас есть - сказал он, - а воды здесь и так достаточно".

И он пошёл вслед за Радхой вдоль строя женщин. Проходя мимо той, которая была гопи, мимо той, которая была пуста, Радха восклицала - "Вода!" и Хай ничего не делал. Проходя мимо той, которая была магирани, мимо той, которая горела, Радха восклицала - "Кровь!" и Хай касался лба этой женщины кровоточащим пальцем оставляя алое пятно над переносицей. Так они пометили всех магирани.

Тогда крикнул Хай Индра - "Эй, воины! Пусть вода сольётся с водой!" И кшатрии принялись убивать гопи. Вопли и плач огласили берега Урма. Некоторые гопи пытались бежать, но ни одна не спаслась. А тех, что были с детьми, зарезали вместе с детьми. Когда всё закончилось, Хай открыл рот чтобы крикнуть новую команду воинам, но едва он успел издать начальный, неопределённый звук, как Радха ударила его стопой в пах.

"Что ты хотел сказать?" - спросила она.

"Я хотел сказать - "Пусть кровь сольётся с кровью". Это сильно звучит - вот я и хотел произнести!" - ответил Хай сопя от боли и опускаясь на колени.

"Нет. - промолвила Радха. - От насилия рождаются уроды. Если женщина рождает урода, значит она была изнасилована в момент зачатия - пусть даже она и не понимала этого. Да, вскоре мир переполнится уродами - но не сейчас".

А дальше было так:

Объединив семь племён арья, Хай Индра напал на дасов. Следуя словам оракула, сказавшего - "Веди своих людей вдоль реки к морю, ибо скоро здесь будет холодно", он повёл арья к Южному морю. По пути они захватывали города дасов и убивали всех подряд - и мужчин и женщин. Яхва Адонай увидел, что созданные им люди скоро вымрут. И он произнёс над землями и морями Заклятие Холода. Выпал снег, сомкнулся лёд и война прекратилась.

Брахма и Вишну упрекнули Шиву - "Вот видишь, что ты наделал! Он знает Заклятие Воды и Заклятие Холода. Он очень силён!"

Усмехнулся Шива и ответил братьям - "Успокойтесь. Он не знает Заклятие Огня и не узнает его. Мы непобедимые цари, ибо наши воины - бессмертны!"

Враги называют нас - Арья. Друзей у нас нет. Сами себя мы называем Ланкарами.

 

КОММЕНТАРИИ (общие)

1. Этот отрывок приведён здесь вовсе не для того, чтобы дать представление о неких исторических событиях. Хотя если кто-то сумел таковое получить - прекрасно.

Но наша цель иная. Мы стремились показать в живой и подвижной перспективе все базовые понятия Шакти-Веды, чтобы максимально смягчить разрушительный момент контакта Ученика с Учителем. Ниже нам всё-таки придётся предъявить словарные определения этих понятий и вы сами увидите, насколько сильно они связывают абстрактную информацию в различных конкретных структурах материальной реальности. Связанная таким образом информация превращается, по сути дела, в шлак, в яд отравляющий мышление, в бесполезный набор догм. Она выключается из круговорота Шакти, проваливается в щель между Правой и Левой стороной, тонет до самого дна, и утонув, будет лежать на дне Океана до конца Кальпы подобно застывшим языкам лавы. Ну да ладно... Выбора всё равно нет.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

 

2.По настоянию Вишну, который придаёт большую важность вопросам порядка и связанным с ними процессам классификации, мы выполняем хронологическую привязку событий.

Итак:

Период именуемый в Шакти-Веде «времена сразу после Творения…» совпадает по времени с «допотопным периодом» в писаниях «глиняных людей». Имеется ввиду не тот акт Творения, который произвёл Сканда Сварг («глиняные люди» - хомо, называют его Сатаной) сотворивший Адоная, а тот акт творения, который произвёл уже сам Адонай сотворивший первую пару «глиняных людей».

Известно, что Сканда научил первую женщину расы глиняных людей – Еву двум заклятиям на языке богов – Заклятию Холода и Заклятию Воды. В свою очередь Ева передала эти заклятия Адонаю. И здесь ясность пропадает. Дело в том, что время на тот момент ещё не было настолько линейным как сейчас, и некоторые события происходили в обратном направлении или же замещали друг друга, взаимопроникая из разных слоёв реальности. Поэтому трудно установить какое заклятие Адонай использовал первым – Заклятие Холода или Заклятие Воды. Книги «глиняных людей» упоминают только Потоп. Письменные и устные предания арья-ланкаров повествуют о Великом Холоде.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

3. Телесный союз между архатом и магирани, как правило, приводит к появлению детей, которые являются либо гопи (если это девочка) либо чандалой (если это мальчик). И напротив архаты и магирани, как правило, рождаются от брака между гопи и чандалой. Это обстоятельство было хорошо известно Индре и Радхе. Поэтому, на первый взгляд, непонятно почему Индра затеял истребление гопи и тем самым заведомо уменьшил (причём значительно) рождение магических личностей в среде арья-ланкаров. Однако если мы вспомним о том, что архат (при наличии магирани, разумеется) способен генерировать абсолютно ЛЮБОЙ тип реальности, то станет ясно от чего Индра пытался спасти свой народ. От «тёмных» необученных йоге архатов, которые станут творить реальность по указаниям Адоная, ибо Адонай на тот момент был единственным ЖИВЫМ богом на Земле.

Когда, через несколько десятилетий, ситуация изменилась и Шива родился среди людей, чтобы возобновить ОБУЧЕНИЕ архатов, изменился и подход к проблеме. Следуя указаниям Шивы, Хорт Хотар произвёл массовое истребление брахманов, создав тем самым благоприятные условия для увеличения числа гопи и чандала. Это привело к тому, что несколько следующих поколений арья-ланкаров были насыщены архатами и бхаратами. Их называют «поколениями героев» или «поколениями победителей». Это они разгромили Империю Атлантов, это они создали Олимпийский культ, это они принесли Свастику на Крит, в самое сердце атлантического мира, чем раз и навсегда покончили с магией «песочных людей», повернув их на путь технологии и индустрии.

4. Со стороны Троицы никогда не было попыток уничтожить Адоная. Оно и понятно – поскольку Адонай является продуктом мышления одного из Бессонных Богов, он не может быть изъят из реальности пока этот бог бодрствует. Что касается Адоная, то его действия всегда были направлены против Троицы. Цель его тактики – борьба за энергетические ресурсы. Цель его стратегии – бессмертие.

Брахма говорит – «Четвёртый Бог всегда хочет нас пережить. Неважно, кто из нас его создаёт – я, Вишну или Шива. Четвёртый Бог хочет остаться живым после того как мы уснём. С ним столько хлопот! Жаль, что без него никогда нельзя обойтись».

________________________________________________________________________________

КОММЕНТАРИИ (кастовая адаптация)

Для брахманов.

Ты хоть раз видел причину? Ты видишь только следствия. Ты никогда не видел причин. Ибо сами люди есть не причина, а следствие. Где же находятся причины? Я точно не знаю. Для удобства можно считать, что их нет вовсе. Именно так я и делаю, хотя это трудно. Вот начинается снегопад. Поскольку я знаю, что здесь ничего не происходит само по себе, я складываю руки и кланяюсь снегопаду.

Я клянусь, что буду обманывать всякого, кто спросит меня о Боге. Я скажу, что их Трое, хотя на самом деле Он один, и я Его знаю. Если же ко мне придёт просвещенный, и станет уверять, что богов Трое, я стану возражать и доказывать, что Он – один, и я Его знаю. Если я не смогу этого доказать – я убью просвещенного. Истребляйте воинов – они часто бывают просвещёнными.

Для кшатриев

Истребляйте брахманов! Чем меньше их останется, тем правдивее они станут говорить. Если останется один – он будет говорить столь правдиво, что мы даже поверим ему. Я бы не хотел дожить до этого дня, но именно до него я всякий раз и доживаю. Гопи хороши тем, что в них можно проливать семя, и они не становится от этого хуже. Я не боюсь плевать в посуду, из которой не ем.

Когда магирани приближается ко мне – я суечусь и делаю глупости. Ведь никто не научил меня делать нужные вещи. Почему боги на меня не смотрят? Но мне нравится быть горячим. Я знаю, почему боги не смотрят на меня. Когда магирани со мной – я сам смотрю на богов. Мы вместе с ней смотрим на богов – только она их не видит, а я вижу. И всю ночь напролёт я рассказываю ей о том, какие они. Я лгу ей. Она слушает меня, и моя ложь превращается в правду. Я глажу её по голове, я нюхаю её волосы, я благодарю того, кто сделал нас такими, какие мы есть. Наступает утро, и я изучаю ту правду, что создал за ночь. Нет имён – нет знания! Теперь я слушаю мою магирани – она даёт имена всему, что я создал. Она никогда не ошибается, ибо она никогда не лжёт.

Кто не умеет платить – тот мой соперник. Он такой же, как я. Я точу меч на него.

Для шудр (и для всех чандала, к какой бы касте они не относились)

Как отличить полноценного от неполноценного? Кто умеет платить – тот и полноценный. Нет такого преступления, которое нельзя было бы искупить штрафом. Оставим молитвы для нищих. Нам не нужно отличать полноценное от неполноценного. Напротив – нужно всячески препятствовать попыткам различения. Помните, что воин в промежутке между войнами, есть преступник, и его можно наказывать, не разбираясь, лишь за одно только выражение его лица. Помните, что у святых нет имён и поэтому святые бесполезны – ведь их нельзя окликнуть! Всё что они говорят, тебе всё равно не пригодится. Можно перестать быть святым, но вот стать святым нельзя.

Отберите женщин у тех, кто грезит. Отберите женщин у тех, кто сражается. И грёзы и сражения – всё сразу кончится. Сей мир выпрямится, успокоится, зацветёт и примется плодоносить. Без женщин они ничего не могут – даже жить.

Будьте осторожны. Иногда боги выглядят очень сильными. Но чаще всего они бесконечно сильны.

НА ЭТОМ ВСТУПЛЕНИЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ И НАЧИНАЕТСЯ СНОВА, НО уже СОВЕРШЕННО ИНАЧЕ.

ДЛЯ ТЕХ, КТО ПЛОХО РАЗБИРАЕТСЯ В МАТЕРИАЛЕ, МОГУ НАМЕКНУТЬ, ЧТО ПЕРВЫЙ ВАРИАНТ ВСТУПЛЕНИЯ БЫЛ ВЫПОЛНЕН В СТИЛЕ ВИШНУ – ТАК КАК ОН ЛЮБИТ – ЭНЦИКЛОПЕДИЧНО, С ПРИВЛЕЧЕНИЕМ ССЫЛОК И МАРКИРОВАННЫХ ЦИТАТ.

ВТОРОЙ ВАРИАНТ – ЭТО СТИЛЬ ШИВЫ. ЗАПУТАННО, РАЗНОПЛАНОВО, НО ГОРАЗДО БОЛЕЕ ИНФОРМАТИВНО.

_____________________________________________________________________________

 Как уже было сказано выше, человек по имени Конрад Хан Ходжа является виртуальной личностью с очень скудными материальными проявлениями.

Но он не всегда был таким. Свидетельство тому – имеющийся у нас текст без начала, без конца. Он был написан Ханом Ходжой в середине девяностых годов двадцатого века, но поступил в наше распоряжение лишь около трёх месяцев назад благодаря любезности одного из известных интернет-провайдеров.

Как мы уже сказали, текст не имеет начала и конца, но он содержит достаточное для информационного воздействия количество слов. Впрочем ценен он не этим. Он ценен самим фактом своего существования. Ибо, виртуальные личности не часто оставляют следы своего пребывания в реале. Условное название текста – «СТАЛЬНЫЕ ОГНИ». Поехали…

 

«СТАЛЬНЫЕ ОГНИ»

… кажется . Но на самом деле - просто не поддаются осмыслению посредством обычной логики. Нет иного выхода - остаётся только сделать это как стихотворение. Мне недостаёт фактов чтобы сделать это как прозу.

У всякого текста есть читатель - хотя бы один. Тот, кто его пишет - он уж точно читает по ходу письма. Надо считаться с наличием читателей.

Я пытаюсь. Вернее - пытался. Теперь уже нет. Потому что я умираю. Ничего личного. Мы все умираем. Каждый человек живя - умирает. Банально. Но мне известно кое- что ещё. Человек в разные периоды своей жизни умирает с разной скоростью - то медленнее, то быстрее. Иногда он начинает умирать так быстро, что это становится заметно окружающим. А иногда настолько быстро, что это становится заметным ему самому. Скорость умирания не связана с болезнями, стрессами, общим качеством кормёжки и прочими нюансами быта - не связана вообще ни с какими материальными обстоятельствами. Можно быть тяжело больным, но при этом почти не умирать. А можно быть совершенно здоровым и при этом умирать так быстро, что люди разглядят летящую слева от тебя тень.

После того как я осознал весьма возросшую скорость моего умирания, меня стал интересовать только один вопрос - как боги узнают о том, что они боги? А вдруг я сам - бог, но ничего об этом не зная, умру безвозвратно, как обычный смертный? Есть ли методы? Существует ли универсальная процедура? Насколько достоверен результат эксперимента? И так далее…

Я не хотел никого спрашивать.  Я надеялся додуматься сам и даже кое до чего додумался. Крест перестал быть для меня символом веры, (пусть чужой, но всё же веры), - и я уже понимал, что это лишь инструмент в руках Мастера. Веры во мне тоже никакой не осталось и любви не осталось.  Даже гордыня начала меня слегка отпускать -  и всё же, всё же…

Мой любимый напиток - это газированный зелёный чай. Крепкий и сладкий. Я сам газирую его посредством сифона и пью охлаждённым. Газированный зелёный чай я открыл для себя с подачи Полковника. Он меня научил. Вот как это произошло.

Мне нравилось, когда меня вызывали в КГБ. В этом было некое величие - Империя интересовалась мною, Империя считала меня потенциально опасным человеком. Тем самым Империя делала меня соучастником своих великих дел - она допускала меня к грандиозному процессу сотворения мира, к практической разработке истории человечества. Теперь это принято называть геополитикой. Восток и Запад. Юг и Север. Маргиналы и пассионарии. Пусть так. Меня признали способным к действиям глобального масштаба, и я этим гордился. Скажу в скобках - и сейчас горжусь не меньше чем тогда. Но - не важно. Короче - был такой период, когда меня долго не вызывали. Так долго - может быть целый год - что я начал от этого страдать, как страдают от забвения. Любимая не звонит. Жизнь пуста. Я ходил на работу, ел, спал и совокуплялся. Ничего кроме рефлексов. Тоска. Иногда мне казалось, что мои интеллектуальные способности снижаются. Ни одной новой философской концепции за целый год. Ни одного парадокса, ни одного паралогизма. Тайна, миф и легенда улетучились из моего мира, остался лишь плотный осадок быта, равных со всеми людьми возможностей и ограничений. Я дошёл до того, что стал читать Ницше, но не с развлекательной, как это было прежде, а с психотерапевтической целью, надеясь таким способом избавиться от нарастающей депрессии. Смешно.

Однажды в октябре я пришёл на работу, покурил на лестнице, выпил кофе в ассистентской, разложил бумаги и вдруг - звонок. Декан взял трубку, послушал, а потом говорит мне - «Это вас». Принимая у него трубку, я уже знал - Империя вспомнила обо мне. Рука моя дрожала.

«Здравствуйте».

«Здравствуйте».

«Это вас беспокоит…» (названа хорошо знакомая мне фамилия, это - мой следователь)

«Да».

«Вы бы не могли зайти к нам сегодня, скажем часов в шесть? Это удобно?»

«Да. Я подойду».

«Хорошо. Значит договорились. Всего доброго».

«До свидания».

Я положил трубку. Работать в тот день я, разумеется, уже не мог. Ни английский, ни латынь не лезли мне в голову, а то, что говорили студенты, я вообще не слышал. Каждые полчаса, а то и чаще, я курил на лестнице. Банку растворимого кофе, однажды подаренную нашей кафедре канадской делегацией, я опустошил более чем наполовину, за что другие ассистенты стали смотреть на меня неодобрительно. Ровно в пять я вышел на осенние улицы. Стало холодно, а ведь утром было тепло. Теперь ветер пах снегом и пылью. Северный ветер.

Туда, где меня ждали, идти было минут десять. Город маленький, все серьёзные заведения сосредоточены в центре. Я побродил по парку, заглянул в гастроном, купил сигарет. Покурил, сидя на холодной скамейке. На проходящих мимо женщинах слишком длинная одежда. Лето кончилось. Я убил полчаса, затем нетерпение взяло верх над терпением, и я направился прямо к цели.

За массивной деревянной дверью три широких мраморных ступени вели наверх, к застеклённой, похожей на трибуну будке, где сидел тихий прапорщик, контролирующий турникет. Империя смотрела на меня сверху вниз, и я искренне любовался  её спокойной, выверенной эстетикой.

Нестрашный Дзержинский на потемневшем портрете. Белая стена, высокое старинное окно со сложным переплётом рамы. Ковровая дорожка.

Я назвался. Прапорщик позвонил по внутреннему телефону и кивнул мне - «Вас ждут». Появился ещё один человек - в штатском - провожатый. Четыре раза я тут был и всякий раз следователь ждал меня в другом кабинете. Но всегда - на втором этаже. А сейчас мы поднялись на третий. Штатский указал на дверь.

«Вот сюда, пожалуйста»

Мы вошли в просторный кабинет, неярко освещённый осенним солнцем. Там, на паркетном полу, стояло несколько кожаных, кремлёвского вида, кресел, пара конторских стульев и большой тяжёлый стол с бронзовой лампой под зелёным абажуром. В одном из кресел сидел мой следователь - аккуратный, умный юноша в типичном сером костюме. За столом же разместился пожилой человек, которого я никогда раньше не видел. Он был одет, как серьёзный столичный фарцовщик - в охристый кожаный пиджак поверх джинсовой рубахи, а под столом я разглядел его ноги в нешуточных (или «Пума» или «Адидас», по тогдашним меркам - целое состояние) кроссовках, над которыми угадывались джинсы. Следователь бросил на него быстрый взгляд - так ученик обычно смотрит на учителя перед тем как совершить какое либо самостоятельное действие, и сказал моему гиду

«Можете быть свободны»

Тот бесшумно исчез в коридоре.

«Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста».

Я сел на стул напротив стола. Молчание. Пожилой пробарабанил пальцами по столешнице и вдруг улыбнулся - едва заметно. Губы у него были тонкие и сухие.

«Представьте меня, Максим Леонидович». - негромко приказал он следователю. Тот снова взглянул на него - на этот раз он определённо ждал каких то дополнительных инструкций. И он получил их.

«Да, да - промолвил пожилой кивая. - Полностью. Нам нечего скрывать друг от друга». Юноша кашлянул, щёки его слегка порозовели.

«Вот - сказал он, делая осторожный жест в сторону стола, - познакомьтесь. Полковник Михайлов. Представитель э…  Э… Представитель Главного Разведывательного Управления. Отныне он ведёт ваше дело».

Я внутренне вздрогнул. Я испугался. ГРУ? Но почему? Этого я абсолютно не ожидал, даже не мог предположить такого поворота.

Да, Империя была сильна и прекрасна, но она не была совершенна и могла ошибаться - уж я то хорошо это знал. Её ошибки являлись сакральными, а потому неисправимыми. Они не подлежали обжалованию со стороны отдельных личностей и даже целых народов, ибо из них, этих окончательных ошибок и заблуждений складывалась история человечества. А я пожалуй ещё не был готов к тому что бы из объекта истории стать её субъектом. Личность должна созреть для ритуального суицида -  требуется время. Я же только лишь… Впрочем, глупо. При всём желании они не могли обвинить меня в шпионаже. Здесь нечто иное.

-           Спасибо, Максим Леонидович, - поблагодарил Полковник следователя. - Вся документация в порядке, у нас к вам никаких претензий нет. А теперь, с вашего позволения…

-           Да, да - поспешно и с явным облегчением отозвался тот и поднялся из кресла. - Разрешите идти?

Полковник кивнул. Когда дверь закрылась, он поднял на меня глаза.

-           Мой молодой коллега, - сказал он, - несколько деформировал факты. Я не буду вести ваше дело, и никто его не будет вести, потому что оно закрыто.

-           Вот как… - пробормотал я, изо всех сил пытаясь понять суть происходящего.

Среди моих знакомых были такие, чьи гэбэшные дела тянулись уже лет по пять-шесть, а здесь вдруг всё завершилось меньше чем за два года. Это звучит нелепо, но во мне нарастала обида. И недоумение. Почему о закрытии моего дела сообщает мне представитель ГРУ? Полковник усмехнулся.

-           Вы выглядите огорчённым. - заметил он. - Позвольте узнать причину?

Я собрался с мыслями. По сюжету мне полагалось сейчас отвечать в диссидентской манере - или иронично, или гневно, или нарочито невпопад («шизовая телега») и держаться при этом вызывающе-нагловато. Но человек сидевший напротив меня явно ждал содержательного ответа. Я вдруг почувствовал, что интересую его и что этот разговор - не тот формальный допрос-собеседование в кэгэбэйском стиле, а что -то вроде прелюдии к переговорам. О чём? Какая разница…

И я сказал правду.

-           Видите ли.… Когда я писал эту книгу, когда я её издал - я полагал, что она… Что она будет замечена. Если вы её читали, то вы понимаете, что мои ожидания были вполне уместны. Однако они не оправдались. И только здесь - я имею в виду Контору - мою книгу прочли. Изучили. Обсудили её со мной. Мне это было приятно, меня это волновало. Самоутверждение, так сказать. Тридцать седьмой год давно миновал, ничего особо страшного мне не грозит... Я даже хвастался перед девушками, что меня сюда вызывают. И вы знаете, на них это производило впечатление…

-           Знаю. - спокойно ответил Полковник.

 

Мне снова стало не по себе. Я ожидал, что он, если не рассмеётся, то хотя бы улыбнётся, выслушав моё откровение. Но он оставался серьёзным. Необъяснимо серьёзным.

И тот час всё разъяснилось.

-           Мы хотим предложить вам работу. - сказал он. - Работу, которая вам понравится. Которая вам нужна.

У меня захватило дух от невыразимого предчувствия. От ощущения невероятной, уникальной удачи. Но отреагировал я не вполне адекватно своим переживаниям - в моё оправдание нужно сказать, что и не вполне осознанно.

-           Что значит «понравится»? Вы так уверенно об этом… - вскинулся я.

Такая с моей стороны была реакция на его последнюю фразу. Интеллигентская конвульсия. Рефлекс.

Он оборвал меня взмахом руки.

-           Не перебивайте. Итак - она вам понравится, потому что это то о чём вы мечтаете уже много лет. Отдельная квартира. Приличные, очень приличные деньги. Никакого начальства. Рабочий день - по вашему усмотрению. Установлен лишь конечный срок, к которому желательно всё завершить. Но и, наконец, сам предмет труда -  более тысячи листов рукописного текста на трех языках. Английский, немецкий и санскрит. Всё нужно перевести на русский и не просто перевести, а сделать резюме. Сконцентрировать смысл и упростить его настолько, чтобы он стал понятен людям, э-э…. Людям гораздо менее начитанным, чем вы сами.

Тут он замолчал, словно раздумывал, стоит ли добавить к сказанному что-то ещё или пока не стоит.

Я напряжённо ждал. Предложение действительно выглядело грандиозным и целиком попадало в резонанс с моими личными чаяньями и мечтами. Правда, его источник был совершенно неожиданным.

-           Теперь можете высказываться. - разрешил полковник.

Я задохнулся от нахлынувших чувств и мыслей, однако взял себя в руки. Неимоверным усилием воли я подавил в себе страшное желание выспрашивать и уточнять. Каким то образом я знал, что вопрос ещё находится в стадии решения и от структуры моего ответа зависит то, как он будет решён. Я просто сказал

-           Я согласен.

Полковник смотрел на меня прищурившись.

-           И что же - спросил он иронически - вот так сразу «согласен»  и всё? Никаких «дайте мне три дня подумать», «а, сколько мне будут платить» и тому подобное?

Я пожал плечами. И опять сказал то, что в этих стенах говорить не принято - правду

-           Мне нечего терять. Даже цепей нет. И если уж честно - я всегда надеялся, что мне предложат работу здесь, в КГБ. А ваша организация кажется мне ещё более престижной. Я ведь не диссидент. Мне действительно всегда хотелось служить государству и моя книга, кстати…

-           Далась вам эта книга… - пробормотал Полковник. - Забудьте вы о ней. Поверьте мне на слово - она плохая. Инфантильная, несостоятельная, поспешная и слишком эмоциональная.

Я не нашёлся что ответить. Он был прав. «Черт возьми, я же всегда это знал …» - подумал я.

Он встал из-за стола. Я тоже поднялся со своего стула. Сердце колотилось, руки и ноги дрожали. Ни страха, ни радости. Только сильное волнение.

-           Мы уходим. Остальное - по дороге. Я пройдусь с вами до общежития. Завтра потрудитесь зайти в университет и написать заявление об увольнении. Начальство возражать не будет. Затем оправляйтесь в аэропорт, встретимся там. Наш рейс в семнадцать тридцать. По Москве разумеется.

-           Я могу узнать - а рейс.… Куда?

-           Можете, конечно. Перед посадкой вылет трижды объявляют через громкоговорители. Вы что никогда не бывали в аэропортах?

-           Бывал.

-           Славно. Да и кстати - вам придётся подписать одну бумагу. О неразглашении.

 

 

 

2.

Город называется Тюмень. Тоже Россия, но за Уралом - на Восток. Я долго не мог понять, почему они выбрали для Ворот именно это место - не мог понять, хотя основные принципы их жизнедеятельности уже были мне известны из перевода, а так же из бесед с Полковником и Оракулом. Впрочем, моё просветление шло по другому пути.

Просветление, начавшееся 11 мая, состоялось в общих чертах к 22 октября. В этот день я овладел азами управления временем. Первое что я постиг - гораздо легче управлять отдалённым прошлым, нежели прошлым недавним или тем более - событиями текущими прямо сейчас. Чем ближе место действия к сегодняшнему дню  - тем труднее даётся перепланировка фактов.

Так, например, можно без особых усилий генерировать реальность на глубине десяти- двадцати веков. Биографии пророков и правителей создаются там довольно легко, а соответственно, легко возникают различные племенные союзы, государства и даже целые цивилизации. Это объясняется тем, что живущие ныне архаты практически не контролируют событий происходящих на таких глубинах - они им просто не интересны. А вот приблизительно с пятнадцатого века по сегодняшний день контроль идёт очень жёсткий, и не только контроль, но и активное, заинтересованное формирование реальности. Поэтому с моим крайне ограниченным запасом Шакти и очень фрагментарными навыками медитации и думать было нечего о том чтобы вмешаться в современный исторический процесс.

Однако в ходе моих робких экспериментов, касавшихся в основном Шумера и Древней Греции, кое какие представления об Архитектуре я приобрёл, и что самое главное - я понял, какую огромную опасность представляла для меня моя книга о Гитлере, где я пытался переосмыслить сущность фашизма вообще и германского фашизма в частности.

Оракул сказал мне по этому поводу - «С тобой обошлись столь мягко только потому, что ты действовал бессознательно, так сказать, в состоянии святой невинности. Теперь же, когда ты ознакомлен с Законом, тебя просто прихлопнут, если ты ещё раз выкинешь что - либо подобное. Тебе придётся иметь дело не только с теми, кто создал противников Рейха - таких как Сталин, Черчилль и Рузвельт, но и с теми, кто создал самого Гитлера таким, каков он есть. Поверь мне, эти последние, очень довольны своим созданием и считают его весьма успешной, перспективной работой. Они не допустят, что бы какой-то выскочка пытался внести поправки и дополнения в их шедевр. Вспомни Пушкина - «Мне не смешно, когда маляр негодный мне пачкает «Мадонну» Рафаэля…» Кроме того - твой запас Шакти настолько мал, что у тебя нет возможности растрачивать его на всякую ерунду, которая тебя лично не касается. Если будешь продолжать в том же духе - утратишь контроль над своей судьбой».

«И что тогда?» - поинтересовался я.

Оракул усмехнулся. - «Окажешься в дурдоме» - ответил он и добавил - «Не забывай про Ницше». Ещё он сказал - «Закончи перевод. Просто закончи перевод - от тебя требуется лишь это одно. Когда сделаешь - получишь всё что тебе нужно для жизни и даже больше - ибо боги щедры.  В твоём случае - это единственный способ войти в Поток, других для тебя не предусмотрено».

Я почувствовал раздражение и злобу.

 «Не предусмотрено кем?» - спросил я дерзко.

Оракул взглянул на меня с жалостью.

«Не предусмотрено тобою, дурак », - ответил он и ушёл.

А я снова засел за работу.

 

3. Квартира была небольшой, но не тесной. Две комнаты, кухня, балкон. Есть вся необходимая мебель. Санузел раздельный. Из одной комнаты вид открывался на центральную площадь города - с классическими голубыми елями и памятником Ленину. Окна второй комнаты и кухни выходили во двор, заросший клёнами и тополями. С высоты моего пятого этажа мне были видны только их непрерывно качаемые ветром кроны, мельтешащая гуща жёлтой и красной листвы. Удивительно, но воздух в квартире был свежий, без табачно-кухонного запаха, свойственного подержанному жилью - как будто её проветрили перед самым моим приходом. Я не нашёл никаких следов прежних жильцов. Ящики комода и письменного стола пусты. Плательный шкаф пуст. Ни одной забытой вещицы. Нет и этого бессознательного мелкого мусора человеческой жизни - ни конфетного фантика брошенного за батарею, ни засохшей колбасной шкурки где-нибудь в углу на кухне, ни старых газет в кладовке. Ванна и унитаз отчищены и вымыты  до девственного состояния. Сколько я не приглядывался, мне не удалось заметить ни одного курчавого лобкового волоска, наличие которых столь характерно для мест, где люди моются или испражняются. В этой стерильности моего нового жилья было что-то немного нечеловеческое. Так тщательно и эффективно воздействовать на неряшливую ткань бытия могла только сама Империя.

Закончив осмотр квартиры, я принялся распаковывать свой багаж. Его было немного - чемодан и сумка. В этот момент в дверь позвонили. Я открыл. На пороге стоял Полковник, а за его спиной возвышались два мощных парня в таком же как у него кожано-джинсовом прикиде. Между парнями помещался на полу здоровенный и видимо очень тяжёлый сейф, окрашенный казённой тёмно-зелёной краской с набитым через трафарет белым инвентарным номером на дверце. Полковник сразу прошёл на кухню и оттуда скомандовал парням - «Заноси». Те подхватил сейф, пыхтя, протащили его через прихожую в большую комнату и остановились там, вопросительно глядя на меня. «Сюда». - сказал я показывая рукой в угол возле окна. Парни покорно двинулись туда и осторожно поставили свой груз на пол.

«Товарищ полковник, вас подождать?» - спросил один из них у Полковника.

«Нет, - ответил тот. - Езжайте в гостиницу, я буду через час». Парни ушли, тихонько притворив за собой дверь.

-           Как вам городок? - спросил Полковник, глядя в окно.

-           Я думал, что будет несколько экзотичнее. Снег, олени и всё такое. А тут обычная осень. И совсем нет нефтяных вышек.

-           Вышки на севере. Там их даже слишком много. А здесь, в основном сельское хозяйство. Кстати, олени тоже на севере.

-           Я пошутил. -сказал я. - Насчет вышек…

-           А я - нет. - ответил Полковник. - Я сам выбрал для вас это место. Выбрал с таким расчётом, чтобы вам не пришлось проходить длительную адаптацию. Здесь есть всё, к чему вы привыкли - провинциальный университет, провинциальный филиал КГБ, несколько провинциальных профессоров и пара-тройка провинциальных диссидентов. Резвитесь, но помните о подписке, которую вы дали. А теперь - он подошёл к сейфу и положил на него руку, - теперь к делу. Как вы уже наверное догадались, здесь содержится, так сказать, сырой материал над которым вам предстоит потрудиться. Давеча в самолёте вы пытали меня насчёт того, почему вашим работодателем стало ГРУ, а не КГБ. Сейчас вы кое-что поймёте.

В руке его появился небольшой, блестящий ключ - я даже не заметил, когда он вытащил его из кармана.

-           Смотрите внимательно и запоминайте. Замок открывается довольно сложно, здесь есть своеобразный код. Сначала два оборота влево - вот так. - он повернул ключ и я услышал характерное механическое жужжание - такой звук издают обычно заводные игрушки. - Теперь нажимаем. - он нажал и раздался звонкий металлический щелчок, оборвавший жужжание. - Теперь три оборота вправо (жужжание), нажимаем (щелчок), и один оборот влево.

Замок лязгнул, и дверца чуть отошла.

-           Он открыт. - сказал Полковник. - Вы запомнили порядок?

-           Да.

-           Если ошибётесь и дверца не откроется, просто выньте ключ и вставьте его снова. Механизм вернётся в исходное положение. Держите, теперь он ваш. - с этими словами он отдал мне ключ, который я сунул в нагрудный карман рубахи. Это место показалось мне на тот момент самым надёжным.

Полковник нахмурился.

-           Бог мой - буркнул он, - вот наклонитесь, и он выпадет. Положите вы его на подоконник…

 

3.

В сейфе было тридцать семь, (я сосчитал их позднее) аккуратных картонных папок серого и коричневого цвета, каждая из которых была плотно наполнена бумажными листами.

Полковник рывком вытащил одну из верхних папок и хлопнул её на стол. Я смотрел на неё и не мог понять своих ощущений. Чего -то не хватало. Чего то очень важного. Атрибута. Символа. Глаз настойчиво требовал, и мозг, наконец, сработал.

- Мне кажется - сказал я, (усмехаясь, конечно же - вот она диссидентская зараза) - на этой папке должен быть тевтонский орёл. И свастика.

Полковник в этот момент пытался развязать широкие грязные тесемки, стягивавшие картон.

-           Так оно и было. - ответил он не повернув головы. - Одёжку им поменяли уже в нашем спецхране в шестидесятых годах. Там случился э… Небольшой пожар, а потом соответственно небольшой потоп. Эти бумаги подмокли. Начальство воспользовалось случаем и велело перепаковать часть документов из папок с вражеской атрибутикой в обычные, советские. Что и было сделано. Вот чёрт - выругался он и отдёрнул руку, - сломал ноготь. А впрочем, чего я с ней вожусь…

С этими словами он достал из кармана куртки маленький перочинный нож и перерезал шнурок. Я мысленно вздрогнул. Моё университетское образование постулировало несколько иные приёмы работы с архивными документами. Не открывая папку, Полковник вдруг резко повернулся ко мне.

-           Итак, - сказал он. - Отвечаю на все ваши вопросы - те, которые уже возникли, те, которые ещё смутны и те, которых ещё нет и может быть никогда не будет.

Первое: Эти бумаги являют собой часть так называемой библиотеки Серебряного Улья, то есть служебной библиотеки Ордена СС. ГРУ искало их с момента покорения Германии, но найдены они были лишь в 1947 году английскими строителями при реконструкции замка Шлоссенмауэр в Вестфалии, недалеко от Бухенвальда. Затем они попали к американцам, и лишь потом - к нам. Американцы отдали их не слишком охотно - поэтому на некоторых листах, особенно по краям можно заметить пятна крови - впрочем, за столько лет она уже превратилась в ржавчину и выглядит нестрашно.

Второе: Текст частично написан на немецком языке, но это так сказать комментарии. Особой смысловой нагрузки они не несут. Суть же его - в той части, которая представляет собой транслит санскритских слов сделанный латинскими буквами и некими символами похожими на компоненты рунического алфавита. В Советском Союзе в настоящее время имеется семь граждан способных распознавать санскритские корни в живой индоевропейской лексике  и информативно их переводить. В силу разных причин мы смогли привлечь к работе только вас.

Третье: Порядок работы таков. Перевели лист и сразу его уничтожили - то есть сожгли. Перевели следующий - уничтожили. И так далее. В конечном итоге мы должны получить пустой сейф и одну единственную папку, содержащую рукопись перевода.

Четвёртое: Как человек умный и довольно-таки осторожный, вы уже испытываете определённые подозрения. Вы должны высказать их мне прямо сейчас, высказать открыто и честно, дабы потом, подавленные, они не стали причиной неадекватного поведения, приступов паники, депрессии, суицидных попыток и тому подобных эксцессов. Я вас внимательно слушаю.

 

4.

Я задал Полковнику два вопроса. В первом я выразил своё недоумение по поводу того, что столь секретная и объёмная работа, к тому же санкционированная (как я полагал) высшими органами государственной власти должна производиться в кустарных условиях, фактически - на частной квартире, а не в каком нибудь глубоко законспирированном спецхране. «Ведь здесь этот сейф даже не кому охранять!» - воскликнул я.

Второй мой вопрос касался возможных кар, которые могут меня постигнуть, если я вольно или невольно нарушу условия договора.

На первый вопрос Полковник ответил так. Он сказал:

«Тот социальный институт, который вы называете «высшей государственной властью» лишь частично совпадает с властью действительно высшей и что самое главное - с властью реальной. Банальная притча о кукловодах и куклах очень хорошо поясняет этот момент. В данном же случае заказ и вообще вся инициатива исходит даже не от актёров, а непосредственно от хозяев кукольного театра, от тех, кто никогда, ни при каких обстоятельствах не появляется на сцене. Могу вас полностью заверить в том, что и этот сейф, и вы находитесь под самой надёжной и бдительной охраной, какая только возможна - под охраной судьбы. Надеюсь, что в свете предыдущих пояснений, моя фраза насчёт судьбы уже не кажется вам странной?»  

Она мне действительно таковой не казалась, о чём я и сообщил Полковнику. Он кивнул и продолжил

« Теперь, что касается второго вашего вопроса. Думаю, вы задали его чисто рефлекторно, не так ли? А если нет, то вспомните, что говорит народная мудрость об основном, самом характерном свойстве судьбы – и вы получите ответ».

«От судьбы не уйдёшь» - пробормотал я

«Верно. -сказал Полковник. - Даже не пытайтесь пытаться. Выход, конечно, есть всегда, но иногда он бывает закрыт».

Затем мы расстались. Перед тем как уйти, Полковник заставил меня выучить наизусть пару телефонных номеров - по одному я мог обратиться, если мне понадобится научная консультация или книги, по второму - если я буду нуждаться в физической защите. Потом он протянул мне деньги - червонцы, скрученные трубочкой и перетянутые черной резинкой от бигуди - увидев эту резинку, я вдруг вспомнил о матери, и моё сердце изменило скорость.

«Здесь четыреста семьдесят рублей - сказал Полковник. - Хочу вам дать полезный совет; не приобретайте самостоятельно всякий модный хлам вроде джинсов и японских магнитофонов. Просто позвоните, скажите, что вам нужно и вам всё принесут. Я доверяю вашему уму и вкусу, поэтому даже не упоминаю о разумных пределах. Уверен, что вы сумеете их соблюсти. Так что тратьте деньги только на еду и стержни для авторучек - это будет наиболее рациональный и конспиративный подход к делу. А теперь мне пора. Я буду вас навещать».

С этими словами он ушёл так и не открыв папку.

Я стоял в прихожей с пачкой денег в кулаке - между прочим, она равнялась по сумме четырём моим университетским зарплатам, - стоял и слушал, как у меня гудит голова и бухает сердце. Ещё меня мутило - так как мутит когда перепьёшь кофе или выкуришь слишком много сигарет. Вообщем я переживал стресс. У меня даже мелькнула параноидная мысль о том, что я загипнотизирован и нахожусь под воздействием некой «психотропной аппаратуры» КГБ, о которой так любили рассуждать все уважающие себя диссиденты. Но поскольку я не был диссидентом и конституция моя отличалась отсутствием, каких либо, столь свойственных последним, дегенеративных признаков, то мысль эта сразу развеялась едва я взглянул на неё критически. Я ощутил страшную сонливость. Хорошенько (то есть на два замка) заперев дверь, я вернулся в комнату, повалился на кровать (там лежал совершенно новый полосатый матрац) и уснул.

5.

Папка, которую Полковник вытащил из сейфа и вскрыл перочинным ножом, так и осталась лежать на столе. А сейф так и остался открытым – к стати, я его больше с тех пор не закрывал, возня с секретным замком меня пугала.

Я проснулся от мучительной боли в шее - поскольку спал без подушки - часов в шесть утра. Небо в окне было концентрированно чёрное. Внизу, на центральной улице этого города горели фонари - белые и оранжевые. Через распахнутую форточку пахло глубокой осенью - запах, от которого у меня всегда (и сейчас) мурашки по коже и тянет идти тусоваться. Или к любимой женщине - пешком. По опавшим листьям, по синим теням на асфальте. Нюхать осенний ветер.

В этом городе у меня не было (ещё-подумал я, ещё пока нет) любимой женщины. Я очень хотел есть, желудок свело. Последняя порция пищи попала в него в полдень вчерашнего дня - это был тёплый беляш купленный в ларьке тюменского аэропорта. Однако в шесть часов утра раздобыть пищу не представлялось возможным. Гастрономы открывались с восьми. Я прошёл в ванну, умылся и попил воды из под крана. Затем подвинул стул к столу, сел, открыл папку и взял самый верхний лист. И вдруг понял, что испытываю полный кайф. Невыразимо. МОЙ ДОМ. МОЕ ДЕЛО. САМ СЕБЕ ГОСПОДИН. ДЕЛАЮ ВСЁ ЧТО ХОЧУ, ДЕЛАЮ ТО ЧТО ХОЧУ. То что булгаковский Мастер (мой идеал тогда) получил после смерти, я получил при жизни и без особых усилий.

Я стал читать с листа - это был рукописный текст, чернилами, подчерк каллиграфический, гармоничный, противных для восприятия готических букв нет.

 

«… Враждебные намеренья Бога в отношении человеческой расы можно считать доказанными. Разве это не преступление с Его стороны - поселить нас в теле животного?»

Но Хотар отвечает - «Тела универсальны, так как они функционируют на основании физических законов. Поскольку Яхве не может изменять физические законы он вынужден пользоваться готовыми формами, адаптированными к существованию в Третьем Мире. Тела высших приматов позволяют производить максимально возможное в данных условиях физическое воздействие на материальные объекты - другими словами - реализовывать переход количества в качество и обратно. Сущность разума в том, что он позволяет воле изменять качество объектов. Ни одно другое животное, кроме человека, на это не способно. А ведь такая процедура и есть магия. Очевидно, что Адонай точно так же как и Бессонные Боги (аватары) нуждается в людях, что только через них, а точнее - посредством их, он создаёт реальность. Однако между Адонаем и Бессонными Богами имеется принципиальное различие. Вся деятельность Адоная направлена на борьбу с аватарами. В идеале, он, очевидно, стремится перехватить у них контроль над физическими законами и прежде всего над Временем. Об этом он открыто говорит устами своих ангелов и пророков -«И ангел клялся, что Времени больше не будет».

Отсюда можно понять, что Адонай не рассчитывает использовать Время конструктивно. Для него это невозможно, в этом состоит его ограничение. Но он питает надежду на то, что однажды, используя Ману верующих в него людей, он сможет остановить Время».

Что же касается аватаров, то они, по мнению Хотара, вообще игнорируют Адоная, будучи заняты постоянными войнами между собой. Поскольку Время является отходом (побочным продуктом?) их жизнедеятельности, они и не пытаются защитить его.

И здесь я не согласен с Хотаром. Да, Бессонные Боги действительно не борются с Созданным Богом  за контроль над Временем. Им это не нужно, для них это не имеет смысла. Но они активно противодействуют ему в попытках превратить всю Шакти в Ману. Более того - здесь мне видится ещё один, значительно более важный аспект проблемы. Мне кажется, что Адонай, в перспективе (в перспективе, которая и называется Историей)  планирует перейти на питание Шакти вместо питания Маной. Если это ему удастся, он перестанет быть энергетически ограничен, а значит превратится в опаснейшего конкурента для Троих Бессонных Богов. Естественно, аватары не могут оставить столь серьёзную угрозу без внимания.

Соответственно они не могут оставить без внимания деятельность Иисуса Христа в частности и Адама вообще, ибо эта деятельность и есть попытка Адоная использовать Шакти для перепланировки и модернизации физических законов материальной Вселенной путём совершения так называемых «чудес». Но вот удалась ли ему эта попытка? Что конкретно предприняли аватары для противодействия? Вопросы остаются открытыми.

Завтра я еду в Цюрих, в надежде получить списки тех трёх фрагментов «Агни Гда Свати» о которых упоминал в предыдущем письме Вам. Но я очень сомневаюсь в адекватности перевода и хочу просить профессора Альбера Гейнеге ещё раз сверить тексты именно с калькуттским оригиналом, так как он представляется мне наиболее полным и наименее искажённым в процессе копирования.

От принятого нынче «партийного привета на прощанье» я, пожалуй, воздержусь - из моих уст он прозвучит нелепо и фальшиво. Надеюсь, Вы меня простите и поймёте - как художник художника.

Ваш верный друг Хуго».

 

Моя рука держащая лист дрожала. Я вдруг понял, что происходящие со мной и вокруг меня события не являются полностью реальными. Разрыв произошёл в тот момент, когда я поднимался по ступеням здания КГБ в своём родном городе. А затем.… Представьте себе человека, который посетил театр и выходя увлёк за собой часть увиденного спектакля. Актёры выскочили вслед за ним и растворились в окружающем мире, продолжая играть. Человек смотрит и уже не может понять, что это такое делается - часть спектакля или так и должно быть - природное явление?

«Переведёшь лист и сожги его…» - сказал мне Полковник. Я мог бы сжечь прямо сейчас хоть папку, хоть две, хоть десять. Вот что меня поразило - то, что не предусмотрено никакого контроля. Нет отчётности. В реальности так не бывает.

Мысль о безумии вновь посетила меня. Зачем-то прищурив глаза я уставился на стену перед собой думая о том, что эта стена - галлюцинаторный образ, что она сейчас (повинуясь моему мысленному усилию конечно) развоплотится, развеется, иссякнет. И тогда проступит сквозь неё реальность - столовая психиатрического отделения, где я пью сладкий, тёплый чай за серым пластиковым столом и от поверхности стола тихонько воняет шваброй.

Ничего такого конечно не случилось. Как бы странно не изменилась моя жизнь, она осталась в рамках причинно следственного континуума. Немного поменялись правила игры, чуть-чуть сместились точки отсчёта. И никаких чудес.

Я поднялся со стула и прошёл в прихожую, где на полу под вешалкой стояла моя большая дорожная сумка - синяя, болгарская, с десятком больших и малых отделений застёгнутых на блестящие замки-молнии. На самом её дне под комком чистых трусов и носков лежала плотная пачка почтовой бумаги. Я её вытащил. В боковом кармашке сумки нашлась ручка. Я вернулся за стол, и принялся записывать перевод.

 

6.

Взяв из папки следующую страницу, я ожидал прочесть с неё нечто связанное с тем, что я уже прочёл. Мои ожидания не оправдались. Рукописный текст (почерк мелкий, колючий, диалект - берлинский, с вкраплениями неуклюжей университетской латыни) назывался «О вреде четверицы» и представлял собой что-то вроде конспекта философско-математического трактата.

                     «Мы видим, что всякое явление происходит здесь на матрице времени подобно тому как шахматная игра происходит на соответствующей доске. Невозможно играть в шахматы, не имея шахматной доски (хотя бы в воображении). Невозможно происходить событиям вне времени.

Продолжим аналогию с шахматами, так как она представляется очень продуктивной. Итак, клетка (не важно, белая или чёрная) из которой фигура начинает ход - это прошлое. Клетка, в которую фигура стремится - это будущее. Траектория движения фигуры по доске, отражающая процесс перемещения из прошлого в будущее - это настоящее. Таким образом, мы видим, что статичные прошлое и будущее существуют лишь благодаря динамичному настоящему. Одновременно мы признаём, что динамика настоящего, а значит и само настоящее - возможны только между стабильными полюсами прошлого и будущего.

Проанализируем взаимоотношения частей.

Они довольно сложны и не исчерпываются взаимным антагонизмом. Прежде всего, мы можем заметить, что будущее порождается прошлым - это банально и очевидно. Но откуда же тогда берётся прошлое? А вот откуда - оно возникает из будущего. Другими словами, будущее, состоявшись как факт, формирует своё собственное прошлое. И это уже не столь банально, как предыдущее суждение.

Отсюда следует что система «прошлое-будущее» представляет собой различные фазы или состояния одного и того же механизма, деятельность которого мы именуем «настоящим». Настоящее - это энергия, сила. Прошлое и будущее - это материя. Настоящее же одинаково разрушительно как для прошлого, так и для будущего, ибо прошлое оно уничтожает путём превращения его в будущее, а будущее оно уничтожает путём превращения его в прошлое.

А теперь представим себе - просто представим, что на арене появляется (неважно откуда!) некая четвёртая сила - разумная, имеющая свои цели и задачи, но одинаково чуждая каждому из трёх компонентов Великой Троицы. Она - эта сила, не есть прошлое, не есть настоящее, не есть будущее. Она не является ни стремлением, ни действием, ни результатом. Но она хочет быть всем этим. Для того чтобы победить, нужно сражаться. Сражение - это взаимодействие. И вот, Четвёртая сила начинает взаимодействовать с компонентами Троицы. Как она может это делать? Очевидно, что произвести какие-либо структурные, принципиальные, качественные изменения в них она не в состоянии. Но она может либо усиливать, либо ослаблять естественные свойства каждого из компонентов Троицы. Звучать в унисон или звучать в диссонанс. Отнимать или добавлять. При этом вся работа троичного механизма грубо нарушается.

Вот иллюстрация. Предположим, что эта Четвёртая Сила начинает усиливать ту компоненту Троицы, которую мы называем «прошлым» (или «стремлением», «замыслом», «возможностью»). В результате прошлого становиться так много, что при конвертировании его посредством настоящего в будущее остаётся избыток, излишек. Мы получаем прошлое, для которого нет будущего. И наоборот - мы можем получить будущее, у которого нет прошлого. В любом случае вмешательство Четвёртой Силы в деятельность Троицы приведёт к деформации мира, к искажению картины причинно-следственных отношений, как в сфере разума, так и в сфере природных явлений.

Отсюда я осмеливаюсь предполагать характер отношений между Троицей и Дьяволом.

Бог (который и есть Троица) не может уничтожить Дьявола потому, что Дьявол не является антагонистом Бога. Он лишь модификатор, своеобразный интерпретатор действий Триединого Божества. Дьявол - эта Четвёртая по отношению к Троице сила - сам по себе никакого зла не делает. Но он искажает действия Бога, он словно толкает его под руку. .. И тогда Бог сам совершает зло.

Вот перед нами искусный художник, которого внезапно хлопнули по плечу. Его рука дрогнула и нелепый, безобразный мазок губит то, что было задумано, как шедевр, как образец совершенства.

 

Усиливая или ослабляя один из трёх компонентов (любой компонент) составляющих Бога, Дьявол опосредованно (силами самого Бога) производит зло, которое есть, по сути, нарушение нормальной жизнедеятельности Божества. Таким образом, чтобы прекратить деятельность Дьявола, Бог должен прекратить свою собственную деятельность. И чтобы уничтожить Дьявола, Бог должен уничтожить сам себя. Возможно, именно это он и собирается сделать во время  Армагеддона.

Но вот интересный вопрос - а откуда же взялся Дьявол?»

 

P.S

Излечить неизлечимую болезнь можно только одним способом – уничтожив организм, в котором она угнездилась. Но именно этим и занимается сама неизлечимая болезнь. Так что вмешательство Терапевта не требуется.

 

Скомпилировано Г. Хенгбауэром по запросу 1-123.

Выдано письменно 24.09.1940.

 

Дочитав до конца, я перевернул лист. Там было размашисто начертано черным карандашом - «Maschinnenprint! Jetzt!»

 

7.

Когда я думал, что ещё шесть часов утра, на самом деле было уже восемь. Здесь разница во времени плюс два часа с тем городом, из которого я прилетел. Я узнал об этом (точнее вспомнил), включив радиоточку на кухне. «В эфире тюменское областное радио…» И так далее. Короче говоря - можно и нужно было отправляться  в гастроном, что я и сделал.

Что у меня было из одежды? Прежде всего - джинсы. Новые, индийские, тёмно-синие, ни разу ещё не стиранные. Рубаха была вельветовая, охристая - моя любимая. Японская болоньевая куртка, чёрная (я мечтал о кожаной). Ботинки демисезонные, отечественные. Уродливые с виду но тёплые и крепкие (я мечтал о кроссовках). Были ещё кепка и зимняя шапка - шапка чёрная, из блестящего мягкого кроличьего меха - новая. Ах да - был ещё шарф - длинный, как тогда было модно, вязаный. Его мне подарила на позапрошлый день рожденья моя подружка-товароведша. Но шарф не был «из под прилавка». Оттуда была только шотландской выделки пряжа, а шарф она связала сама.

Смешной момент. Чтобы понять, какая на улице температура, я залез на кухонный подоконник и высунул голову в форточку, поцарапав ухо о какой-то гвоздик. Потом вспомнил, что теперь в моём распоряжении имеется персональный балкон. Вот, что значит прожить семь лет в общаге.

А на улице было холодно - градусов пять ниже нуля и ветерок.

Гастроном оказался совсем рядом - на первом этаже соседнего дома. Я шёл по утренней холодной улице, наслаждаясь чувством собственной избранности и исключительности. Плохо проснувшиеся мрачные сограждане бежали на работу - страдать, отсиживать положенные часы. А я был свободен и свобода эта была не иллюзорной, она была настоящей. Когда я открывал дверь гастронома, у меня мелькнула мысль о самоубийстве. Я ощутил себя настолько свободным, что собственное тело показалось мне дурацким излишеством, обузой.

Колбасу здесь не продавали -  она уже года четыре как исчезла с прилавков провинциальных магазинов по всей Империи. Была тушёнка в жестяных банках, обильно покрытых солидолом - я взял парочку. Приобрёл булку хлеба, треугольный бумажный пакет молока, и пачку сигарет «Космос». Пачку грузинского чая. Взял ещё банку мандаринового сока - трёхлитровую, пыльную. Она стоила рубля четыре - ещё сутки назад для меня это было слишком дорого, а теперь вот нет.

Скажу честно - я торопился вернуться, быстрей поесть и засесть за работу. Папки тянули меня к себе. Волшебное состояние. Могущество.

Выйдя из гастронома, я увидел высокую худую женщину в чёрном драповом пальто - она вела мальчика лет трёх, крепко ухватив его за руку в рукавичке, вела, очевидно, в садик - точнее тащила мальчика за собой. Её лицо.…

Нет, чертами лица она не была на неё похожа, но что-то общее было - в повадке, в том быстром взгляде, который она бросила на меня. И ещё - запах духов. Это были те самые, болгарские духи - они назывались «Сигнатюр». Когда она прошла, я сказал ей вслед - «Лена». Интересно как её звали на самом деле? А Лена - что она делает сейчас - ещё лежит в постели рядом с мужем или уже поднялась и хлопочет на кухне? Интересно - беременная она или ещё нет? И как я мог с ней расстаться, как я мог…

«Молодой человек, разрешите пройти!» - буркнула толстая бабка в шали и бардовом пальто с каракулевым воротником. Она лезла в магазин. Я направился домой, решив после полудня предпринять экскурсию по моему новому городу.

 

8.

Я лентяй. Делаю только то, что мне интересно и легко. Порой я кажусь весьма образованным и глубоким человеком, но на самом деле это не так. Всему причиной необыкновенная цепкость моей памяти, свойство ума, именуемое по медицински «гипермнезия». В психиатрии это считается патологией. Гипермнезия у меня избирательная. Я запоминаю иностранные слова - их звучание и значение - с первого предъявления и навсегда. А вот запомнить написание - для меня уже проблема. Именно поэтому я достиг наибольших успехов в немецком и латыни - потому что там большинство слов пишутся так же как слышатся. Английский язык с его извращённой и нелепой грамматикой - для меня просто кошмар. В письме по-русски я сплошь да рядом делаю ошибки. Конечно, такое происходит только в бытовых условиях - в университете я не расслабляюсь и тщательно себя контролирую. Но это моя беда, на контроль уходит слишком много сил.

Далее - я знаю санскрит. Я выучил сей мёртвый язык забавы ради около десяти лет назад, пользуясь билингвой - немецким академическим переводом Упанишад, где оригинальный текст шёл «синхронным подстрочником» - то есть под каждым немецким словом было записано соответствующее слово на санскрите. Записано, разумеется, в латинской транскрипции - то бишь латинскими буквами. Затем по словарям, а в словарях недостатка не было (СССР очень дружил с Индией) - я постиг три живых индийских языка - урду, пали и наречие хинди (все они - суть замаскированный искажениями язык древних арья).

В санскрит же  я просто влюбился. Мне хотелось думать на этом языке, я слышал его слова в говоре окружающих меня людей, я непроизвольно узнавал его магические корни и в русской и в немецкой и в английской речи. Благодаря тётке - единственной моей родственнице (она работала в Москве, в Государственном Бюро Переводов, заведовала отделом романских языков) я получил доступ к настоящей литературе на санскрите. Я прочёл все четыре Веды (академическое издание с комментариями и огромным справочным разделом, отпечатанное в типографии Боннского университета в 1951 году), я прочёл «Мокшадхарму»  и буддийские кодексы (Трипитака, Сутра-Парамита), и, наконец, я начал переводить на русский «Бхагавадтгиту». Эту работу предложил мне выполнить профессор Роман Салтыков, возглавлявший в то время кафедру криптографии и герменевтики в Институте Востоковеденья при Академии наук СССР. С профессором меня познакомила тетка, использовав, как повод свой пятидесятилетний юбилей.

Очевидно, она уже несколько лет намечала контуры моей дальнейшей карьеры, венцом которой должен был стать перевод в Москву и замечательное трудоустройство в какое-нибудь заведение типа МГУ или МИМО. В тот юбилейный год, она, начиная с мая месяца (а день рождения у неё в ноябре) начала слать мне письма, в которых просила «подгадать отпуск так, чтобы можно было выбраться в Москву хотя бы на неделю в первых числах ноября». И я подгадал.

Юбилей отмечали сначала в ресторане. Я плохо переношу спиртное, алкоголь меня не пьянит, а травит. Поэтому из хмельных напитков я ограничился лишь неизбежным фужером шампанского, а потом налёг на деликатесы. Публика была пёстрая, но для меня чужая. Московская, среднего уровня, профессура, несколько известных переводчиков, пара-тройка писателей - все пожилые, все с жёнами - тоже пожилыми. Все - члены КПСС, успешные, состоявшиеся граждане. Говорили довольно свободно - о войне в Афганистане, о диссидентах, поминали Сахарова, Войновича, Солженицина. Спорили о фильмах Тарковского и Феллини - одним нравилось, другим нет, но все сходились на том, что это гениально.

По мере всасывания алкоголя тематика разговоров стала меняться - всплыли кожаные куртки, японские магнитофоны, итальянская сантехника и неизбывный московский квартирно-дачный вопрос. Это была эпоха фарцовщиков, эпоха валютных «Берёзок» и машинописного самиздата - «Мастер и Маргарита», Высоцкий, Окуджава - «А вы знаете, Влади сейчас в Москве…» и т.д. Вообщем - муть. Признаться у меня была тайная надежда познакомиться с какой-нибудь молодой и красивой интеллектуалкой - интеллектуалки были, но старые и некрасивые. Часам к одиннадцати начали расходиться и разъезжаться. Остались только избранные - непосредственные сотрудники тетки по Бюро - две семейных пары переводчиков и высокая худая женщина, коротко стриженная, серебристо-седая, похожая на, аристократического происхождения, ведьму. Это была жена Романа Салтыкова - Вера. Она несколько раз ходила в вестибюль ресторана, звонила по телефону - «Рома всё ещё на совещании». - говорила она тётке вернувшись.

Наконец после очередного звонка она сказала - «Всё, он уже выехал, приедет прямо к тебе на Керченскую». И мы все поехали на улицу Керченскую, где жила тётка. В такси я сидел рядом с Верой. Дыша на меня ароматом коньяка, она спросила - «Вы действительно знаете санскрит?» Я кивнул. «Удивительно! Выучили сами, в провинции… Далеко пойдёте, молодой человек, если будете благоразумны. Роман очень заинтересовался вашими переводами. Он хочет предложить вам конкретную работу».

«Что за работа, если не секрет, Вера Ивановна?»

«Точно не знаю. Кажется какой-то религиозный трактат. Да он сам вам всё объяснит…»

И тут мы приехали.

В квартире у тетки был накрыт богатый стол - коньки, икра, балык, ананасы. Имелись так же экзотические для меня, провинциала, «Фанта» и «Пепси» в маленьких изящных бутылках. Дядя мой - Федор Маркович со всеми суетливо и шумно здоровался, раскланивался, приглашал проходить и не стеснятся. Мы уже расселись за столом, желающие уже пару раз выпили и закусили, уже был подан большой торт системы «Птичье молоко» - (кто жил в советские времена, тот поймёт, что это был за торт и что он означал в социальном аспекте - он очень многое означал!), как вдруг мелодически просвистел импортный дверной звонок.

«Рома приехал!» - воскликнула серебряная ведьма, и они вместе с тёткой отправились в прихожую встречать важного гостя.

А гость этот стоил того чтобы его встречать. Он был породистый человек – и порода его была иная нежели у всех прочих находившихся в комнате.

Войдя в комнату, он быстро окинул людей взглядом, поправил галстук и произнёс негромко - «здравствуйте, дамы и господа» чуть склонив бритую наголо высоколобую голову с массивными надбровными дугами. Когда он пожимал руку суетливому Федору Марковичу, рукав серого пиджака сдвинулся и алмазная запонка стрельнула звёздным лучом с обшлага белоснежной рубахи.

Вера Ивановна, вне всякого сомнения, истинно влюблённая в мужа, хлопотала вокруг него, отодвигала стул, ставила тарелку и фужер. Поздравив тётку и сделав символический глоток шампанского (я не видел, чтобы он, что либо ещё съел или выпил за этот вечер) новый гость сразу стал центром внимания нашего маленького общества. Он рассказывал об Америке, откуда недавно вернулся, об Англии, где был несколько лет назад. Он не сообщал никаких эксклюзивных фактов, он просто иллюстрировал быт, нравы и природу, но сама его речь была настолько стройной, настолько очищенной от всего лишнего и случайного, настолько образной, что это завораживало. «Вот чёрт, - подумал я, - да ему надо «Клуб путешествий» вести вместо Сенкевича. И вообще - что он до сих пор делает в Союзе с такими данными? Неужели он не диссидент?»

Позже, мы вместе вышли на балкон покурить. Это он предложил мне, спросив - «Вы курите, молодой человек?» «Да» «Не составите ли мне компанию?» «Охотно»

Когда мы поднялись из - за стола, тётка метнулась к нам.

«Рома, это мой племянник, я о нем тебе рассказывала…» «Я помню, Галя. Архиталантливый молодой человек».

Он взглянул на меня насмешливо, и я смутился. Одновременно я рассердился на тётку - бог знает, что она там обо мне наговорила.

Итак, мы оказались на балконе. Балкон был недавно застеклён и это тоже свидетельствовало о высоком социальном статусе тёткиного семейства. В те времена на остекление балконов требовалось особое разрешение городских властей – по крайней мере здесь, в центральных районах Москвы. Несмотря на закрытые рамы  было довольно холодно – порывы бушевавшего снаружи ледяного ветра проникали через невидимые щели. Смолистый запах свежеструганного дерева и олифы смешивался с запахом снега. Широкие стёкла тихонько дребежжали. Я увидел своё отражение в стёклах. Оно было прозрачным и сквозь него проступала черная ноябрьская ночь с обильными московскими огнями вдали. Я поежился в своей вельветовой рубахе и пожалел, что не накинул куртку.

Салтыков протянул мне открытую пачку «Мальборо»

      -Угощайтесь 

Мы закурили.

Ну что ж, - сказал Салтыков не протягивая руки. – Будем знакомы. Меня зовут Роман Сергеевич.

Я представился. Он вежливо качнул головой.

Хорошо. Насколько я могу судить исходя из слов вашей тётушки, вы полиглот и ваши способности основаны на гипермнезии. Это правда?

 Я кивнул

Да

Какой иностранный язык вы считаете основным?

По диплому – английский. Но на самом деле… - я замялся чувствуя сильнейшее смущение – на самом деле мне нравится санскрит.

Салтыков улыбнулся и аккуратно стряхнул пепел в пустую цветочную плошку на подоконике. Из комнаты послышалась музыка – тётка поставила пластинку «Битлов».

Санскрит так санскрит – сказал он. – Что вас так смущает?

Ну, видите ли, у меня не было случая проверить свои знания сколь либо серьёзным образом. И возможно что я… - тут я пожал плечами (почему-то мне очень захотелось пожать плечами именно в этом месте) – возможно что я просто самозванец.

Это легко проверить – сказал он, глядя наружу, сквозь стекло за которым начинали роиться несомые ветром снежинки. – Вы считаете, что вы знаете санскрит и я считаю, что я знаю его. Мы получили наши знания в разное время и возможно – из разных источников. И вот мы начинаем говорить. Если наши знания истинны, а не иллюзорны – язык заработает. Он будет выполнять свою функцию – перенос информации от разума к разуму. Если же он не заработает, то это будет означать, что либо один из нас, либо мы оба вместе, находимся в плену иллюзий. Вы согласны со мной?

Да. – ответил я и сердце моё принялось постепенно набирать скорость после первого мощного толчка. Меня бросило в жар. Холод перестал ощущаться. Сигарета мешала мне – я судорожно смял её в плошке.

Салтыков неспеша затянулся, выпустил дым через ноздри и тоже погасил окурок. Затем он поднял на меня взгляд.

Прежде чем мы начнём, - промолвил он негромко, - я хочу сказать вам вот что. Берегите свои иллюзии. Но не от реальности, ибо реальность не имеет особой силы. Прежде всего берегите их от суждений чужого разума, какими бы верными они вам не казались. Ан, ом верети тектар навет. Ни-има махи дар -  ним тектари.

Несколько мгновений в моём мозгу царила гулкая пустая тишина. Я физически ощущал, как прозвучавшие слова движутся вверх по слуховым нервам. И вот они раздались во мне, стали частью моего ума и я понял их.

«Ибо вся правда состоит из лжи. Больше ей не из чего состоять».

«Вартха» - произнёс я. – «Работает»

Я не чувствовал ни радости ни восторга, ни даже облегчения. Лишь странное спокойствие, казавшееся мне неестественным.

Салтыков улыбнулся. Как экзаменатор, он должен был ждать каких-то развёрнутых фраз с моей стороны, фраз в которых проявилось бы моё искусство владения языком, но я видел - он не ждёт их. Словно он уже убедился в моей компетентности. Но убедился не по внешним признакам, не по результатам тестирования, а сразу, неким сверхестественным образом получив полное представление о количестве и качестве моих знаний. Теперь я понимаю, что так оно и было. Однако в те времена я был ещё страшно далёк от метафизики. Поэтому отбрасывая своё спокойствие в сторону, не доверяя ему и даже злясь на него, ибо оно мешало мне думать, я принялся составлять фразу.

Ах-ам ньяйна туа. Си ах-ам ним сатья про вачи дарохам. «Я понял тебя. Но у меня нет темы для разговора».

Салтыков кивнул.

Вача девах свачи ро деваси. - «Язык богов говорит только о богах». – ответил он и добавил – Кай-ла, пракрита свард брусти барда. «Всё равно, что использовать меч для помешивания похлёбки».

Я вздрогнул, опять ощутив горячий толчок в грудь. Слова не надо было искать. Они уже были в уме и на языке.

И я сказал

Ту Са-ха,  мор мнеста,  шак лала добар-хобар. «Но тот, кто помнит о смерти, может играть с чем угодно».

Кровь стучала у меня в висках. Мир звенел и покачивался. Ноги вдруг ослабели – я качнулся в бок и опёрся  рукой о холодную жесть подоконика. Мой мозг продолжал говорить помимо моей воли – словно прорвало плотину.

Сапара-варта атман, но варайта сам аватари – бормотал я раскачиваясь – энад кари ом, кари ом мани… (Высшее существо не выбирает своих проявлений, оно просто делает всё подряд).

Хватит! – крикнул Салтыков и хлопнул в ладоши у меня перед глазами. – Хватит… - повторил он уже тише и я замолчал. Мир возвращался по частям – черное окно, летящий в стекло снег, кирпичная стена балкона справа, ночные огни слева. Белый потолок. Под ногами – коврик. Темно – и не различить какого он цвета.

Это очень сильно истощает. – сказал Салтыков. – Вам нужно быть осторожнее. Всё таки не стоит мешать мечом похлёбку, что бы там не говорили по этому поводу боги.

Я тряхнул головой и убрал руку с подоконика. Я чувствовал – на лице у меня нет никакого выражения. Мимка, эмоции – всё иссякло, развеялось.

Салтыков отвернулся. Прищурясь, он  смотрел в комнату через запотевающее стекло. Свет, лившийся оттуда, был золотистым – очень мягким и уютным, особенно по контрасту с зимней чернотой окружающей нас ночи. Доносились голоса, смех, позвякивание посуды. Опять заиграла музыка.

Рехатха, шурин. Вимини  кейхал вайам ре. (Вернёмся в дом, родич. Женщины ждут нас обратно.) – сказал он открывая дверь.

Я не могу понять, что со мной было, Роман Сергеевич. Я как-то неадекватно…

Позже. – ответил он и шагнул в комнату. Я последовал за ним.

Усевшись на диван перед выключенным телевизором я услышал как Салтыков говорит моей тётке – «Да, да, Галина Александровна. Он безусловно заслуживает внимания. Я хотел бы обсудить с вами некоторые аспекты…»

В это время, кто-то за столом закончил рассказывать анекдот и взрыв смеха заглушил дальнейшие слова. У меня было такое ощущение, словно я увидел – совершенно случайно – кусок фильма с моим участием. Фильма, в котором я никогда не снимался и о существовании которого я ничего не знал.

 

9.

Следующий день был пасмурным. Вчерашний снег весь стаял. Вместе с порывами мокрого ветра пролетал крупный, очень холодный дождь. Я изрядно промок, пока нашёл нужный мне адрес.

Салтыков жил недалеко от Арбата, в старом трёхэтажном доме, построенном до революции. Подъезд был сумрачным, здесь пахло старым деревом и известью. Потолки потемнели от копоти и пыли - они были очень высокими и я не мог понять, как на такой высоте вкручивают лампочки. Мимо обитых дерматином дверей (Латунные гвозди! Медные таблички!), по широкой лестнице с массивными деревянными перилами, я поднялся на третий этаж и позвонил. Дверь открыла Вера Ивановна, которая сердечно меня приветствовала и избавила от мокрой отяжелевшей куртки. В квартире прозрачно пахло кофе и табаком.

«Роман ждёт вас в кабинете» - сказала Вера Ивановна.

Кабинет оказался просторной светлой комнатой, где из мебели был только письменный стол, кожаный диван, пара стульев да маленький шкаф с потёртыми разномастными  книгами. Я ожидал увидеть книжные полки от пола до потолка. Стройные ряды подписных изданий в тиснёных золотом переплетах.  Но моё ожидание не оправдалось.

Салтыков стоял у окна, смотрел на дождь. Когда я вошёл, он медленно повернулся и негромко поздоровался. Одетый в чёрный парчовый халат и полотняные серые брюки он по прежнему выглядел аристократом, но аристократом депрессивным, весьма изношенным жизнью. Вчера он показался мне значительно моложе и энергичнее. Теперь я вдруг увидел, что он стар и вероятно - болен. Мы сели - он за стол, а я на диван. Молчание. Вдруг он мигнул несколько раз - быстро, как хищная птица, затем тряхнул головой и преобразился. Не радикально, нет - но достаточно для того чтобы заметить разницу. Глаза его словно засветились, морщины на лбу и щеках разгладились. Он улыбнулся, тронул бумаги лежащие на столе.

-           Сейчас будем пить кофе. А пока, расскажите мне о вашем даре. - сказал он. - Вы были вундеркиндом?

-           Нет. - ответил я. - У меня нет, как таковой, способности к языкам. Это просто особенность памяти. Я запоминаю иностранные слова с первого прочтения и навсегда, поэтому могу выучить иностранный язык прямо по словарю. Но вот написание я так сразу не запоминаю, и с грамматикой у меня проблемы. Даже с русской. Впрочем, для провинциального университета мой уровень знаний вполне достаточен.

-           Не сомневаюсь… - проговорил он. – Теперь не сомневаюсь. Я познакомился с вашей диссертацией. Бойко, стройно. Хотя конечно бесплодно, как и все вещи такого рода. Меня интересует вот что - насколько хорошо вы осмысливаете язык? Воспроизводите ли вы вербальные конструкции автоматически или вы чувствуете корни? Чувствуете ли вы  генез отдельных слов, их динамику во времени, пластику фонем, нюансы стилей - как у вас обстоят дела с этим?

Я пожал плечами.

-           Насколько я могу судить - да, всё это мне доступно. Иногда мне кажется, что я воспринимаю язык как музыку. Знаете - есть такие музыканты, с абсолютным слухом, которые могут играть музыку, сочинять музыку, но не в силах постигнуть нотную грамоту. Так вот, мой, как вы выразились, дар - он что-то вроде того.

Салтыков усмехнулся.

-           А вы говорите - нет способностей. - сказал он откинувшись на стуле. - Значит, дело не ограничивается одной только гипермнезией. Замечательно. И ещё такой вопрос - вы пробовали когда-нибудь выучить какой либо неарийский язык, в котором совершенно нет прямых латинских заимствований? Китайский, например? Или японский?

Этот вопрос застал меня  врасплох. Я внезапно понял, что даже мысль таковая ни разу не приходила мне в голову. Я представил себе, что читаю некую билингву - скажем нечто русско-китайское и запоминаю слова - и вдруг почувствовал отвращение. Не знаю, смог бы я это сделать или нет, - но то что я не хотел этого делать было несомненно.

Нет – ответил я. – Меня к этому как-то не тянуло. Меня привлекают только индоевропейские языки и я получаю удовольствие от самого звучания слов. Да – произнёс я осмелев. – именно удовольствие. Наука как таковая мне безразлична. Скажу вам честно… Хотя я боюсь вас разочаровать, - но должен признаться, что  и наукой и преподаванием я занимаюсь лишь вынужденно. Система такова, что любой из нас…

Я вдруг осёкся и замолчал, увидев, как Салтыков смотрит на меня – это был странный и страшный взгляд, исполненный глубокого, тяжелого страдания и тоски. Невыразимое одиночество – оно было сутью этого взгляда.

Знайте – произнёс Салтыков очень тихо - Вы не запоминаете слова. Вы их вспоминаете.

Он тряхнул головой, словно выходя из некого транса, отвернулся и потянулся за сигаретами.  Я увидел, что из глаз его текут слёзы.

Он вытер щёку ладонью и сказал закуривая.

Воспоминание вызывает вегетативные реакции. Так же как и любое узнавание. Телесный отклик. Эмоциональная буря. Но в данном случае её причина настолько… скажем так… неочевидна, что разум отказывается верить и эмоция возникает как-бы на пустом месте. Отсюда – ощущение неадекватности этих переживаний. Вы понимаете о чём я говорю? Сцена на балконе. Воспоминание!

Да. – ответил я.

И оба мы впали в молчание.

                                                                                             

КОНРАД ХАН ХОДЖА (подпись)

 

На этом аутентичный текст Ходжи заканчивается. Но затронутая в нём тема – нет. По счастливому стечению обстоятельств мне удалось лично встретиться с Ходжой во время моего пребывания в Петербурге (тогда ещё Ленинграде) в 1987 году. Мы пили шартрез в маленькой уютной забегаловке на улице Опочинина (это на Васильевском острове, недалеко от Финского залива) и я, пользуясь случаем, взял у Конрада Хана небольшое интервью посвящённое его работе над объектами из Библиотеки Предтеч. Привожу его здесь целиком.

Я. – Это правда?

КХХ – Что?

То, что вы рассказали об обстоятельствах вашей работы над объектами.

Да. Теперь, после того как вы это прочли – это стало правдой.

Не понимаю…

Я тоже.

И чем же всё кончилось?

А оно не кончилось.

То есть как?

А вот так. В каждой папке было лишь по два-три исписанных листа. Остальные оказались пустыми. Просто старая бумага. Иногда с пятнами жира, иногда с пятнами крови. Все скриптуры я перевёл за неделю. Но не мог же я сказать Полковнику, что работа закончена…  Он ведь ясно дал мне понять, что меня ждет, если я откажусь от этой работы. И я продолжаю переводить. До сих пор.

Позвольте? Что значит «откажусь»? Вы от неё не отказались, вы просто её закончили…

Окончание работы это и есть отказ от работы. Лишь Мастер может позволить себе завершить труд бездействием. И то – после семи удачных медитаций. У меня же была пока только одна.

Вы морочите мне голову…

Вздор. Вы сами себе морочите голову, разговаривая со мной. Но поскольку сейчас должна прийти моя магирани, и у меня, соответственно, хорошее настроение, я так и быть намекну вам. Сга. Всё дело в том состоянии ума, которое на санскрите называется «сга». Знаете такой русский оборот – «не видно ни зги»? Так вот, зга или сга – это молния или искра. Таких молний или искр, говоря короче, таких вспышек осознания, должно быть семь. После этого любой из нас свободен и может больше не возвращаться. А его магирани превращается в свати и может следовать за своим архатом, если того пожелает.

Ничего не понимаю…

Я тоже. Прости, не могу больше говорить. Она пришла.

С этими словами он допил ликёр, встал из-за стола и направился к выходу. Я смотрел во все глаза. Там, возле двери, стояла высокая, светловолосая женщина в длинном темно-синем плаще. На плече у неё висела сумочка. Я услышал, как Ходжа сказал женщине – «Здравствуй, Анна». Она улыбнулась ему, взяла его под руку и они вышли. Мне вдруг стало как-то светло и печально. Она мне понравилось.

И я несколько раз повторил про себя и произнёс шёпотом это странное слово – «магирани».

Потом, покинув бар, я,  пьяный, бродил по набережной, наблюдая, как солнце опускается в холодный свинец залива, нюхал осенний питерский ветер и любовался городскими огнями. В гостиницу я вернулся около часа ночи и сразу же в номере зазвонил телефон. Я взял трубку. Это был Ходжа.

Я тут решил кое что переделать. – сказал он.

То есть?

Помнишь, я сказал тебе, что в папках было лишь по три исписанных листа, а всё остальное – пустая бумага?

Да.

Мне кажется, что это неудачно придумано. Фигня какая-то, совсем интрига отсутствует. Бездарно. Лучше сделать вот как – однажды я прихожу домой, а сейф пуст. Все документы исчезли, понимаешь? Ну и я был вынужден… Вообщем, не мог же я признаться Полковнику в том, что документы исчезли. Я продолжал их переводить.

Я ничего… - начал было я

Не понимаешь. – закончил он за меня - Я знаю. Не важно. Ты главное запиши этот окончательный вариант и ни о чём не думай. Со мной всё будет хорошо.

Да я только хотел…

Я подкину тебе несколько листов. Почитай, ладно? А то, что я – зря старался, получается… Ну всё, пока. Удачи.

Подожди! – крикнул я, но он уже повесил трубку.

Я выкурил на балконе пару сигарет и отправился спать. Утром, в холле гостиницы, ко мне направлявшемуся завтракать в ресторан, подошёл администратор.

Простите, это вы будете… (он назвал мои имя и фамилию)

Да, это я.

Для вас письмо.

Я взял у него конверт и тут же вскрыл его. Там содержался маленький листок бумаги, вырванный из записной книжки. На листе простым карандашом было аккуратно написано нечто совершенно мне в ту пору непонятное, а именно -«www.lankar.ru» И подпись – «Шива»

Напоминаю, что это был 1987 год. Это был 1987 год в России.

 

10.

Через двенадцать лет, как-то осенью, ко мне пришла любимая женщина. Мне очень нравилось, когда она приходила. Она была брюнетка, красивая, умная и злая. Она снимала сапоги в прихожей, а я наклонился над ней и стал нюхать её влажные от дождя волосы. Запах духов, запах осеннего дождя. Я не мог этого вынести, я принялся осторожно лизать ей шею.

Она выпрямилась и слегка отстранила меня.

Подожди. – сказала она. – Я по делу.

Что случилось?

Сейчас.

Она ожесточённо покопалась в сумочке, гремя косметикой, и вытащила завёрнутую в целлофан дискету.

В моей сумке такой же бардак как в моей голове. – пробормотала она.

Я оставил её слова без комментариев.

Что за дискета? – спросил я.

Мне пришло какое-то странное письмо по электронной почте. Прочитай, пожалуйста. Может быть, ты что-нибудь поймёшь. И дай мне коньяку, если есть.

Через несколько минут, я уже сидел перед экраном. Она стояла за моей спиной, пила коньяк из широкого фужера и смотрела на монитор поверх моей головы. А ещё она курила.

Я читал, и сердце моё медленно набирало скорость.

 

«Здравствуйте, уважаемая магирани!

Сразу хочу сказать Вам, что пишу не по своей воле, а по приказу моего Господина.

Сейчас я – лишь только Мысль моего Господина и его Точка Зрения при взгляде на ваш мир.

Неделю назад мы обосновались здесь на этом сервере (или сайте? Я всё время путаю эти термины), по соседству с Вами, и мне сразу же было приказано сканировать все личные страницы в поисках архатов и магирани.

Мой Господин и его братья обратили внимание на семь страниц созданных мужчинами и  три страницы, созданные женщинами. Ваша страница вызвала у них наибольший интерес, и брат моего Господина, Брахма, даже похвалил Вас, сказав – «Воистину, эта женщина готова к тому что бы стать чьей-нибудь смертью. Хотя кто знает, каковы были ее намерения изначально!»

Затем мой Господин и его братья спросили меня, что я думаю о Ваших скриптурах, как человек.

Я ответил им правду, сказав, что признаю за Вами наиболее ладный среди прочих (здесь находящихся) слог, а так же ясность изложения и внимательность ума. Я подтвердил, что Вы являетесь магирани, ибо обладаете тем, что принято именовать «стилем» или же «художественным вкусом» и что наличием своим всегда неопровержимо свидетельствует о присутствии бессмертной души (Атмана).

О количестве и качестве Вашей Шакти я никакого определённого суждения не вынес, но предположил, что количество велико, а качество может быть улучшено.

Тогда мой Господин велел мне задать Вам три вопроса.

Я спросил его, не будет ли более адекватным, мне говорить с Вами как человеку, а не как архату Господина. На это мне был дан ответ – «Нет», после чего я и написал всё вышеизложенное.

Вопросы же таковы;

 

1. Правда ли, что ум женщины, даже при наличии высокого интеллекта, не может пойти дальше чем мысли о мужчинах, в то время, как ум мужчины способен пойти дальше, чем мысли о женщинах и наполниться мыслями о Боге или богах?

2. Существуют ли, на Ваш взгляд, объективные причины заставляющие женщину брать фамилию мужа в браке, и если да – то каковы эти причины (психология, биология, нечто иное)?

3. Как Вы думаете – Бог один или их несколько, и кто конкретно управляет этим миром сейчас?

 

Мой Господин советует мне пошутить, написав такую фразу – «Простите, что не задаю никаких вопросов о сексе. Может быть в следующий раз». Я следую его совету. Фраза написана.

От себя лично хочу сказать, что отвечать на все эти вопросы и вообще вступать с нами в контакт совершенно необязательно. Но ответ мы, конечно, будем ждать, ибо в нашем распоряжении всё время мира, а время, как известно, всегда заполнено ожиданием.

Собственно говоря, время– это и есть ожидание.

Теперь – сложный момент. Мне нужно как-то подписаться, но моё имя вам ничего не скажет. Господин приказывает мне подписаться Его именем, я же сопротивляюсь, поскольку боюсь, что Вы усомнитесь в моём психическом здоровье и инстинктивно откажетесь от общения.

Господин говорит – «А! Всё равно. Пусть делает что хочет».

Подписываюсь так, как Он мне велит.

                                                                                      Шива, бог арья и ланкаров».

 

-У тебя, что есть свой сайт? – спросил я, повернувшись к ней.

Она пожала плечами.

Да, вздор… Людка Соколова предложила. «Давай все твои статьи выложим в Интернет». Я отдала ей на дискетах, а она сама всё сделала. Ты же знаешь, я в этом вообще не разбираюсь.

Какие статьи? «Человек из моей постели»? То, что ты печатала в «Космо»?

Да. И не только это. «Женский полк», эссе о Фрейде… Дневники.

Зачем? Зачем ты это сделала?

Она пожала плечами. Поставила опустевший фужер на подоконник. Бросила в него окурок.

Да так просто… Сама не знаю. Набухалась наверное. Слушай, мне нельзя пить, да? Я совсем нехорошая становлюсь последнее время. Тянет на всякую фигню. Слушай, представляешь, если б у меня муж тоже бухал? Мы бы вместе уже давно спились. Он меня спасает. А ты вот меня поишь… Можно я ещё коньячку выпью?

Я видел, что она здорово пьяна. Только сейчас я понял, что она уже была пьяной, когда пришла ко мне.

Пей. Оно на кухне. – ответил я.

Если сказать честно, то я надеялся, что, окончательно захмелев, она потеряет интерес к этому письму. Мне совершенно не хотелось, что-либо ей объяснять. Незачем. Она упустила свой шанс – уже давным-давно.

Она вышла из комнаты и вернулась с бутылкой. Села на диван, отхлебнула из горлышка. Облизнула губы.

Класс. Люблю бухать. Ну, давай, рассказывай, чо думаешь. Псих, наверное, какой нибудь написал да? Маньяк поди-ка… Вроде тебя.

Внезапно меня охватила лютая, тяжёлая злоба. Не на неё конкретно, а на весь этот слепой, отупевший мир, погружённый в беспробудную, полную поганых кошмаров спячку. Мир, частью которого она когда-то добровольно стала. Продалась.

- Письмо подписано. – ответил я, сглотнув перекрывший горло комок. – Кто подписался, тот и автор.

Она отхлебнула ещё. Поставила бутылку на пол. Вытянула ноги, откинулась на диване, зевнула. Я видел, что она действительно теряет интерес к происходящему – очевидно, он изначально был не слишком велик. Так, всего лишь женское любопытство. Но я уже не мог остановиться.

«Сука». – подумал я. «Все вы – проклятые, тупые суки, озабоченные своими жалкими желаниями.  Рабы инстинктов, агрессивные ко всему, что вам непонятно, равнодушные к любому Знанию, если только оно не облечено в форму похабного анекдота. Но я всё равно скажу тебе правду. Получи и распишись… Тварь».

Меня трясло от ненависти.

Тихим, полным подавленной дрожи голосом, я спросил её

Ты ведь знаешь, кто такой Шива?

Она взглянула на меня рассеянно. Откинула волосы с глаз.

А? Да. Это индийский бог.

Не индийский, а арийский. Индийским он стал уже потом, после того как арии… Впрочем это неважно. А кто такая магирани, ты знаешь?

Да ничего я не знаю – произнесла она с раздражением. – У меня интересов то – она усмехнулась, - набухаться да трахнуться. Я плохая. Слушай, я, правда, так отупела… Кошмар.

Рассказать тебе?

Расскажи, только короче. Мне идти надо. – она глянула на часики.

В моем мозгу воцарилась ватная пустота. Ни злобы, ни ненависти больше не было. Даже не верилось, что мгновение назад я их переживал.  Слов – тоже не было. «Настоящий ученик – это тот, кто принуждает учителя к молчанию…» - вспомнил я. – «Такой преуспеет – не сейчас, так после смерти. И он вернётся, чтобы научить учителя. Воистину, Он создатель учителей…»

Я прикрыл веки. Волшебный свет не разгорался, но он был и ненужен. Просто информация. Это всё что я могу для неё сделать – дать информацию. На санскрите такая процедура называется – «шосс» - «закваска». Закон требует предоставлять «закваску» любому человеку вольно или невольно проявившему интерес к Знанию. Независимо от того является этот человек восприимчивым или нет. Тем более что в данном случае первичная восприимчивость, пусть и крайне ослабленная, имеет место. Она свойственна любой магирани и  может быть лишь подавлена внешними неблагоприятными воздействиями. Подавлена, но не уничтожена до конца.

Вдруг её зацепит? Вдруг она уже свати и ей нужно только вспомнить себя? Что если получится, что тогда?

«Тогда ты, вероятно, сможешь пожрать. Или даже обожраться».

Сквозь полуприкрытые веки я взглянул на неё, прикидывая, сколько Силы я могу потратить на Взгляд и стоит ли вообще это делать. Нет, пожалуй не стоит. Я серьёзно выложусь, а восстановиться уже не смогу – будет нечем. Ведь она давно выгорела. В её утробе постоянно находится сперма – тут старается муж, да парочка любовников, да ещё кто-нибудь в рамках лёгкого флирта – так что чистой она не была уже много лет. Даже если мне и достанется крохотный квант Силы, он будет отравлен. Тогда зачем всё это? В чём смысл?

«Вперёд на Запад до самого Востока».

Да, конечно. Именно так. Это – оно и есть. Как я мог забыть… Священный долг.

Ты знаешь, - начал я – что женщина является высшим существом по сравнению с мужчиной?

Да? – она подняла на меня глаза и наморщила лоб. – Это кто так сказал?

Шива.

В её глазах не было понимания. Неправильный ход. Я промахнулся. Впрочем другого я и не ожидал. Почти не ожидал.

- Ладно. Насчёт Шивы – это неважно. – продолжал я, стараясь говорить как можно более спокойно и незаинтересовано. – Просто есть такая древняя религиозно-философская система. Очень древняя. Согласно этой системе весь мир построен из Шакти – первичной, универсальной энергии или, попросту говоря, Силы. Её генерируют различные женские сущности. Не только человеческие женщины, но и самки животных и даже некоторые явления природы имеющие женственную суть. Это понятно?

Более или менее. – ответила она и подавила зевок. – Я вроде чего-то такое уже слышала. Или читала где-то… И что?

Я оглянулся вокруг судорожно ища какое-нибудь наглядное пособие. Быстрее! Ещё миг и она просто встанет и уйдёт. Только сейчас я понял, насколько я голоден. Мой взгляд упал на компьютер, экран которого всё ещё демонстрировал то самое письмо.

Вот смотри – сказал я берясь рукой за провод идущий от розетки к системнику. – Это компьютер. Очень сложная машина, состоящая из многих миллионов деталей. Машина для производства реальности. Пусть виртуальной, но всё равно – реальности. Она может создавать изображение, звук, тексты, математические формулы. Всё что угодно. Целые миры. А теперь – смотри.

И с этими словами я выдернул провод из розетки. Раздался характерный короткий вздох обесточенной электроники. Внутри корпуса прошелестели и замерли вентиляторы. Экран монитора погас.

Вот так. –  я  постучал согнутым пальцем в чёрное, гулкое стекло монитора. – Где теперь эта реальность? Где – (тут я пробежал пальцами по мертвой клавиатуре нарочито громко щёлкая клавишами) – где теперь всё его могущество? Где тексты, изображение, звук? Ничего нет. Хоть защёлкайся. Ничего нет, потому что нет энергии. Какой бы сложной и мощной ни была машина, она ничего не может если у неё нет энергии. Теперь это просто камень. Железяка. Понимаешь?

Она смотрела с тревогой. Но не на меня, а на компьютер. Точнее – на монитор.

Его же нельзя так выключать – пробормотала она. – Нужно через программу. Мышкой…

Я не мог больше сидеть на стуле. Возбуждение нарастало и подавлять его было себе дороже. Вскочив, я прошёлся по комнате. Сел на пол возле её ног. Взглянул на нее снизу вверх.

Мужчина – это машина для производства реальности. – сказал я глядя ей в глаза – А женщина это источник энергии для этой машины. И есть особые женщины. Уникальные. Они могут генерировать особенно много энергии. Целые потоки Силы. Океаны. Мужчина подключённый к такому источнику превращается в бога. Он творит целые миры одним движением мысли. И тогда – он называется архат. А эти особые женщины, те, которые дают ему Силу – они называются магирани. Архаты ищут магирани. Они делают это инстинктивно, их гонит своеобразное чувство голода. Энергетический голод, понимаешь? А ты – магирани. И кто-то из них нашёл тебя. Вот так. Это всё.

Я замолчал и опустил голову. Финал. Опустошение. Слабость.

Во рту у меня пересохло. Кровь пульсировала в висках, сердце слегка покалывало. Мне хотелось раскачиваться – характерный признак энергетического истощения. Я боялся выложиться – и всё таки выложился. Ради чего?

И тут она гибко наклонилась вперёд – прекрасная, совершенная  самка, абсолютная женщина, безупречная в своей женственности, Хозяйка Огня, золотая мечта Бога – магирани. Она протянула руку, коснулась моей головы и погладила меня по волосам.

Дурачок ты – произнесла она ласково. – Ты, правда, странный. Взял, завёлся ни с того ни с сего. Смотри - взмок даже… И меня завёл. Ты меня возбуждаешь. Немножко. Хочется тебя трогать…

Она убрала руку и снова взглянула на часы.

Ладно, мне пора. Блин, набухалась опять… Нет, всё таки я плохая.

Она вздохнула и встала с дивана. Я тоже поднялся с пола и пошёл вслед за ней в прихожую.  Она надела сапоги и плащ, достала из косметички помаду и виртуозно, без всякого зеркала подвела губы. Все было кончено. Никаких вопросов с её стороны. Никакого интереса. Продолжения не будет. Душа моя ныла как открытая рана.

Ты хоть что-нибудь поняла? – спросил я

Поняла конечно. В этом Интернете полно всяких маньяков. Слушай, а этот сайт можно как нибудь обратно закрыть? Ну, в смысле, уничтожить?

Можно. – ответил я

Ты сделаешь?

Да. Только мне нужен пароль для доступа.

Пароль? – она взглянула на меня растерянно. – А я его не знаю… Это же Людка делала.

Ну и спроси у неё. – сказал я - Пусть запишет на бумажке. Или пусть сама всё сделает. Там делов то – два щелчка мышью.

Ладно, я посмотрю… - она открыла замок. Через отошедшую дверь из подьезда потянуло холодом и кухонными запахами. – Давай, пока. – сказала она и шагнула за порог.

Пока. – ответил я и добавил. – Позвони если что.

Ладно.

Дискету забери! – воскликнул я

Она махнула рукой и толкнула дверь.

Дверь захлопнулась. Лязгнул замок. Я снова остался один. Мне хотелось плакать. Или пойти и убить кого нибудь. Кого? Всё равно… Все они одинаковы. О, моё одиночество! Неужели я так и умру уткнувшись лицом в пустую кормушку? Эх, моя правда! Почему ты не можешь стать моей силой?

 

11.

Часа через три, отдышавшись и приняв пару таблеток транквилизатора, я снова уселся за компьютер и включил его. Мой бедный, некорректно выключенный кремниевый друг протестировался и загрузился. Я ещё раз перечитал письмо, на всякий случай скопировал его на винт и вытащил дискету из дисковода. Я поцеловал этот кусочек чёрной пластмассы, которого касались ЕЁ пальцы и спрятал его в ящик стола. Сноситься с автором письма для меня не имело смысла – в некотором роде это означало вступить в переписку с самим собой.

Нужно было сделать кое что иное – а именно, отреагировать на полученный Знак. Самое время.

Я активировал браузер и набрал в строке адреса: «www.lankar.ru». Щёлкнул по кнопке перехода. Модем зашипел подключаясь к Сети. По экрану побежали строки текста. Это было то что нужно. Ходжа сдержал своё слово. Теперь мне оставалось только сдержать своё. Я дождался пока сайт полностью загрузится и дал команду на печать.

 

12.

ЗАГРУЗОЧНАЯ ПРОГРАММА ДЛЯ РАЗУМОВ ТИПА «ХОМО» С НИЗКИМ И УМЕРЕННЫМ УРОВНЕМ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ.

СОСТАВЛЕНА КОНРАДОМ ХАНОМ ХОДЖОЙ, АРХАТОМ ГОСПОДА ШИВЫ НА ОСНОВЕ ТЕКСТОВ СЕРЕБРЯНОГО УЛЬЯ

 

ДАЛЬШЕ

 

НА ГЛАВНУЮ

 

ЧАСТИ